Серийные убийцы. Кровавые хроники российских маньяков - [47]

Почти анекдотичный конец этой страшной истории:

– Ваш билет?

– У меня нет билета.

– Вы арестованы!

При нем нашли нож, которым была убита последняя жертва. Позже дома у подружки обнаружили другие улики.

– После того как мы закрепили показания подследственного в Москве, – вспоминает расследовавший то громкое дело Михаил Слинько, – настал черед следственных действий в Киеве. Ехали с комфортом. Пришлось арендовать несколько купе. Кроме следственно-оперативной бригады, на Украину был командирован конвой. Все-таки мы ехали с опасным преступником. Но то, что мы увидели на платформе в Киеве, превзошло все наши ожидания. Кузнецова встречали человек триста. И если бы не выделенные МВД Украины специально для защиты убийцы бойцы отряда «Беркут», вряд ли мы избежали бы самосуда.

Встреча произвела впечатление и на Кузнецова. Он очень опасался, что его отдадут украинским оперативникам и он окажется в местном следственном изоляторе. Маньяк понимал, что до утра он в таком случае не доживет.

Когда его поместили в бывший следственный изолятор КГБ СССР, который, по свидетельству Михаила Слинько, мало чем отличался от провинциальной гостиницы, Кузнецов вздохнул свободно. Он оценил заботу о себе и охотно, без капризов работал со следствием. Правда, и тут случился непредвиденный эпизод.

Когда маньяка повезли на следственный эксперимент в Чернобыльскую зону, где он совершил одно из пяти убийств, вновь пришлось защищать его от самосуда. На этот раз смерти убийцы жаждал отец убитой девушки – единственной дочери, погибшей от рук Кузнецова. Увидев маньяка, мужчина бросился с ружьем наперевес: «Застрелю, гнида!» Пришлось спецназовцам «Беркута» брать подследственного в кольцо. В противном случае живым из деревни он бы не уехал.

– Мы минут тридцать уговаривали отца отдать ружье, – вспоминает Михаил Иванович. – В конце концов он опустил голову, протянул нам оружие. Понять мужчину можно – дочь, красавица, студентка… Потом были другие похожие эпизоды. Например, возвращение в Москву. На Киевском вокзале нас встречал автозак. Чтобы машина могла беспрепятственно подъехать к ступенькам вагона, сотруднику МУРа Вадиму Хапину пришлось немало понервничать. В конце концов он добился того, чтобы состав подогнали к крайним путям. И автозак подъехал к вагону почти вплотную.

Последним Кузнецов «сдал» убийство в Купавне. Его, как и убийство молодой женщины на территории спортивной базы в Измайлове, о котором никто не знал, с Кузнецовым даже не связывали.

В одном из своих объяснений Кузнецов писал: «Я хотел знакомиться с девушками „по-хорошему“, ожидал, что это поможет успокоиться. Но случилось так, что они меня не понимали, и я терял контроль над своими действиями». Любовь маньяка оказалась без взаимности.

…Судебный процесс прошел без каких-либо осложнений. И приговор маньяку – исключительная мера наказания – ни у кого удивления не вызвал.

Гараж ужасов

Когда я думаю, что самое страшное в этой истории, то вспоминаю не темные, как безлунная ночь, бегающие глаза садиста и даже не чудовищные подробности его убийств, перед которыми преступления уже вошедшего в историю криминалистики Чикатило кажутся уже не такими кровавыми.

Мне видится обыкновенное оцинкованное корыто – глубокое, с высокими ровными краями. Его обнаружили в подвале под гаражом одинцовского потрошителя Головкина. Это корыто, дно которого покрывала запекшаяся бурая масса толщиной в ладонь, я, наверное, не забуду никогда в жизни…

Из материалов уголовного дела:

«Сразу же после развратных действий с применением физического насилия и угроз Головкин совершил с малолетним Н. акт мужеложства. Затем, удовлетворяя свои извращенные потребности путем причинения ребенку особых страданий и мучений, связал ему руки за спиной и стал истязать: сообщил, что убьет, нацарапал кончиком ножа на груди жертвы нецензурное слово, набросил на шею мальчику веревочную петлю и перекинул ее конец через скобу под потолком гаража. После чего помог ребенку влезть на табуретку, а затем выбил ее из-под ног. Доведя жертву до беспомощного состояния, Головкин вынул из петли еще живого мальчика и, держа его голову за волосы, перерезал ножом горло, спустив кровь в приготовленную заранее ванну…»

У входа в гараж, под которым находился подвал ужасов, я впервые и увидел Сергея Головкина.

Был погожий октябрьский день, тихий и безветренный, какие случаются в Подмосковье осенью. В двух шагах от нас мальчишки, наверняка хорошо знавшие жертв убийцы, вели в сторону левады двух лошадей. Из окна стоящей рядом одноэтажной канцелярии одинцовского конного завода молодая женщина с любопытством смотрела на снующих во дворе людей – члены оперативно-следственной группы снимали видеокамерой извлекаемые из подвала вещи. На расстеленный по земле брезент ложились топоры, шила, ножи с причудливо изогнутыми лезвиями. Как мне позднее объяснили, такие инструменты использовались для разделки забитых на конюшне лошадей.

Из недр подземелья вытаскивали веревки, ремни, сложенные в ящик хирургические ножницы, шприцы, детские вещи, испачканные кровью, кувалды и ломики. Головкин стоял рядом и почему-то тоже не мог отвести взгляда от темной массы на дне корыта. Может быть, вспоминал, как пытался выжечь паяльной лампой собранную кровь?