Серьги с алмазными бантами - [68]

Доротея смотрела на конверт и не верила своим глазам – титул и имя дяди были выведены уже знакомыми буквами с филигранными завитушками. Вот это да!.. Доротея вдруг поняла, что собеседник давно молчит. Не приведи бог, передумает! Она расцвела улыбкой, быстро спрятала письмо в карман юбки и пообещала:

– Я обязательно передам дяде. – И тут же, забыв о приличиях, полюбопытствовала: – А что там?

– Я не знаю… – растерялся Василевский. Не приходилось сомневаться, что граф действительно не читал письма.

«Ну надо же быть таким благородным, – расстроилась Доротея, – не приведи господь, ещё занудным моралистом окажется, вот тогда Элен и взвоет со своей любовью».

Впрочем, это был вопрос будущего, сейчас их ждали совсем другие дела. Хозяйка дома напомнила Василевскому о приглашении на ужин и распрощалась. Ровно через три минуты – столько ей понадобилось, чтобы добраться до бального зала, где уж точно не могло оказаться лишних глаз, – Доротея развернула письмо. Это было послание шпиона к своему начальнику, и этот агент находился в ближайшем окружении графа Прованского. Он сообщал о результатах переговоров Бурбонов с царем Александром осенью двенадцатого года.

– О-о-о!.. Вот так сюрприз!.. – восхитилась Доротея.

Ну надо же, такое везение! Оказывается, Талейран давно завербовал де Вилардена. Теперь Доротея не сомневалась, что у дядюшки имелся не один подобный рапорт, однако тот предпочел об этом умолчать. Ехидно подмигнув портрету Талейрана, его племянница заметила:

– Ну а теперь держитесь, ваша светлость! Посмотрим, как вы сохраните своё хвалёное самообладание.

Доротея аккуратно спрятала письмо за вырез корсажа, а потом с улыбкой покрутилась у ближайшего зеркала. Яркое солнце рассыпало блики на её чёрных волосах, а глаза сделало совсем прозрачными, настроение у Доротеи стало просто великолепным. А почему бы и нет, если дела пошли как нельзя лучше?

Глава двадцать пятая Сделка с дьяволом

Полуденное солнце играло в позолоте капителей и высветляло алую обивку помпезной гостиной, но даже это не могло улучшить настроение расположившихся здесь людей. Де Виларден нагло развалился на диване, а Франсуаза заняла кресло напротив и теперь сухо излагала ему то, что смогла выяснить о маркизе де Сент-Этьен:

– Эллен действительно обвенчалась с вашим кузеном. Но самое главное, что свидетелем на этой свадьбе оказался маршал Ней, он же заверил завещание маркиза и стал его душеприказчиком. Поскольку маршал уже предложил свои услуги новой короне, и теперь он – один из самых влиятельных людей при дворе, оспорить сам брак вы не сможете. Остается лишь сравнивать даты венчания и дня рождения девочки. Но любой стряпчий вам подтвердит, что если ребёнок родился через семь месяцев после свадьбы, то никто не возьмётся оспаривать законность его появления на свет.

Барон поморщился и процедил:

– Я предложил этой русской мирное решение. Она отказалась. Не будем терять времени. Начинаем действовать. Надо подкупить прислугу и следить за каждым шагом этой самозванки.

– Хорошо, слуг я возьму на себя, – пообещала мадам де Обри. – А ты пока езжай к королю. Чем чёрт не шутит, может, он вспомнит вашу старую дружбу…

Барон недовольно поднялся и, что-то буркнув на прощание, отправился к выходу. Франсуаза проводила его. Увидев, что коляска де Вилардена наконец-то отъехала, баронесса отправилась в комнату своей дочери. Мари-Элен уютно устроилась на маленькой кушетке с высокой спинкой. Светло-розовое муслиновое платье очень шло дочери, оттеняя её чёрные глаза и делая моложе. В руке Мари-Элен держала книгу.

Чувство гордости шевельнулось в душе баронессы, и, как всегда в такие минуты, она мысленно обратилась к своему покойному любовнику с призывом посмотреть, что получилось из малышки, от которой он так высокомерно отказался. Сейчас Мари-Элен занимала в доме матери как раз ту самую спальню, в которой её когда-то зачали. Франсуаза никогда не говорила об этом вслух, но, купив дом, принадлежавший ранее её вероломному любовнику, она злорадно отвела дочери именно ту комнату, где молодой граф де Тренвиль обесчестил молоденькую горничную.

Тогда отрезвление пришло к Франсуазе слишком быстро. Когда она с радостью сообщила молодому господину о своей беременности, тот посадил её в экипаж и привёз в публичный дом. Хозяйка борделя потом рассказала Франсуазе, что подлец-любовник получил за неё тысячу франков, которые тут же проиграл таким же, как он, избалованным отпрыскам титулованных семей.

– Он за всё поплатится, а мой ребёнок вырастет богатым и счастливым, – поклялась тогда Франсуаза.

Теперь, тридцать два года спустя, женщина с гордостью смотрела на свою красавицу-дочь. Да, Франсуазе пришлось идти по трупам, она не пожалела и собственной сестры Анн-Мари: обобрала её до нитки и отправила умирать в монастырь. Но зато дочка с рождения была записана как ребёнок, принадлежащий к аристократическому роду. Теперь требовалось разбогатеть. И тогда Франсуаза приняла предложение барона де Вилардена и открыла с ним на паях публичный дом.

Этот до бесконечности циничный человек пугал Франсуазу своей жестокостью, но де Виларден сразу оценил деловую хватку мадемуазель Триоле и её желание выбиться в люди. Он вскользь обронил, что ищет женщину, способную управлять борделем, но у него есть требование: претендентка должна сама войти в это дело с собственным капиталом.