Сергей Иосифович Гессен - [119]
Но приступаю к делу. Это коллективная просьба к Вам от редакции «Логоса». Вы заметили наверное, что из числа ближайших сотрудников «Логоса» ушли Н. Лосский и С. Франк[695].
Лосский потому, что не хочет раздражать своих московских друзей (изд-во «Путь»), которым он отказал в ближайшем сотрудничестве. Франк потому, что считает «Логос» партийным органом неокантианцев, узурпировавшим наименование международного ежегодника по философии культуры.
О Лосском говорить нечего. Его мотивы отчасти личные и вполне понятные. Он нам вполне сочувствует и будет продолжать сотрудничать у нас, тогда как в Пути не будет и сотрудничать. Но он не хочет, чтобы его считали в борьбе «Логоса» и «Пути» взявшим сторону «Логоса»: это не соответствует вполне действительности и не желательно для него по личным мотивам.
О Франке тоже говорить не приходится. Франк по личным свойствам своего ума и характера обречен на безнадежное смешение определенности философской позиции с узостью и философской расплывчатости и мягкотелости с широтой. «Логос» никогда не собирался стать складочным местом для всяческого рода философических размышлений. С 1-ой же книги он определенно заявил, к чему стремится, и в течение трех лет, думается, не сошел с намеченного пути. Обвинять[696] его в какой-то узурпации прямо смешно. Считать его органом неокантианцев – какой это провинциальный анахронизм! Будто Яковенко, Степун и я (не говорю о немцах) – это кантианство! С таким же правом можно было бы назвать нас и платоновцами и фихтеанцами и гегельянцами! Впрочем, Вы лучше другого чувствуете, что «Логос», если и партиен, то партиен постольку, поскольку он неуклонно стоит на дороге чистой философии. Для человека, обладающего философским зрением, уже теперь должно стать ясно, сколь велики по существу расхождения между Яковенко и хотя бы мной: к какому большому разномыслию они со временем неизбежно должны привести.
К сожалению, не только Франк, но и Борис Николаевич в своей последней статье в «Тр[удах] и Днях»[697], забывши все пережитое за последние три года, каким-то непонятным образом игнорируя происшедшее развитие и намечавшуюся дифференциацию (признак живой силы!), попытался вернуть спор на старую позицию, на ту элементарную позицию о схоластике (кантианстве) и метафизике, которая в свое время так набила всем оскомину. Будто между нашей гносеологией и истинной метафизикой есть еще принципиальное различие! Будто происходить от скептической и боязливой гносеологии и бороться с дурной метафизикой значит быть схоластом и методологом! Нет, даже Борису Николаевичу не удастся (да и он сам наверное скоро изменит свое мнение) сделать небывшим то, что за это время случилось.
Итак, к чему я это все говорю? Чтобы просить Вас позволить нам поставить Ваше имя на обложке в числе ближайших сотрудников «Логоса» – на место Лосского и Франка. Нам важно поставить имя Вячеслава Иванова – Ваше сочувствие много значит и покажет всем, что мы не партийный, а вообще философский орган. Вспоминая наши беседы, я полагаю, что таково и Ваше мнение. Вы всегда считали «Логос» сознавшей себя философией. Критикуя «Логос», Вы критиковали философию. Вы не принимаете «Логос» постольку, поскольку для Вас вообще не приемлема в последнем смысле философия. Нам важно, чтобы это Ваше мнение, столько раз столь определенно Вами высказывавшееся, Вы ныне подтвердили еще раз Вашим согласием на нашу просьбу. Это и будет соответствовать фактам: Вы дали нам уже Вашу статью и, надеюсь, дадите еще. Мотивы Лосского к Вам не относятся. Из того, что Вы дали нам Ваше имя, никто не заключит, что Вы стали партийным философом – против «Пути», в котором Вы сотрудничаете[698]. Всякий поймет, что Вы сочувствуете «Логосу» условно, как признаете ценность философии в сфере условного. Недовольство Бориса Николаевича] философией Вас тоже вряд ли должно остановить. Думается, Вы не последуете зову Штейнера, и Ваше ни в каком посредничестве не нуждающееся посланничество слишком уверено в себе и слишком широко, чтобы отвергать условную ценность философии.
Так как 30 марта выходит новая книга «Логоса», то нам очень желателен был бы Ваш скорый ответ[699].
Надеюсь, у Вас все благополучно, и Вы довольны Вашим пребыванием в Риме[700]. Я остаюсь здесь до числа 16–20 мая, а затем собираюсь в Германию на лето [зач.: (Кстати, к сведению Марии Михайловны: мы хотели бы во всяком случае][701]. С наслаждением читаю Вашу «Нежную тайну»[702].
Передайте, пожалуйста, искренний привет Вере Константиновне и Марии Михайловне[703].
Сердечный привет шлет Вам искренне Вам преданный
С. Гессен.
СПб. 27/10 мая [19]13[704]
Глубокоуважаемый и дорогой
