Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда - [7]

Елена Валерьяновна Дягилева

Впрочем, это не означало, что она не была строгой и не предъявляла к детям высоких требований. По мнению Вальтера (или Валечки) Нувеля, близкого друга Дягилева в более поздние годы, именно ей Сергей был обязан своей исключительной силой воли, что составляло его наиболее выдающуюся черту: «Он мне часто говорил, что его мать (иначе он ее и не называл) приучила его никогда не пользоваться словами: я не могу. “Эту фразу ты должен забыть, – говорила она ему, – когда хотят – всегда могут”¹³».

Сергей Дягилев с мачехой

В своих мемуарах Елена Дягилева описала первое Рождество, которое обе семьи отмечали вместе:

«Мне хотелось непременно, чтобы Сережа не подозревал даже приготовлений к ёлке, и это отлично удалось. Ему сказали, что в гостиной открыты форточки и потому туда нельзя ходить. Когда же свечи были зажжены, двери открыли и Сережа вошел в гостиную, я забежала вперед, чтобы видеть его вход и проследить за первым его впечатлением. Как сейчас вижу его фигурку в синем костюмчике, со штанишками по колено, в коротеньких носочках, в туфельках, с выпяченным вперед животиком и заложенными за спину ручками. В такой позе он остановился почти на самом пороге, серьезно оглянул сверкающую огнями ёлку, бросил быстрый взгляд на игрушки, расставленные кругом нее, и спокойно произнес: “Недурно”»¹⁴.

Павлу Дягилеву приходилось теперь содержать большую семью с тремя своими детьми и взять на себя, по крайней мере отчасти, заботы о сестре Марии и ее трех детях. Зиму Дягилевы проводили в Санкт-Петербурге или за границей, а на лето уезжали в свое семейное поместье в Бикбарде, находившееся от Перми более чем в трехстах километрах. Там собирались вместе все родственники (порой более пятидесяти человек), музицировали, разыгрывали любительские спектакли, читали стихи, ели и пили.

Дягилевы жили примерно похоже и в Петербурге, и в Бикбарде, то есть на широкую ногу: они ездили в длительные поездки, содержали слуг (по меньшей мере гувернантку, няню, кухарку и лакея), а также имели под рукой немного странного домашнего доктора, в обязанности которого входило следить за здоровьем Сергея. Елена считала, что этот врач обладает «даром говорить правду, не запугивая».

«С первого же раза, как мы обратились к нему по поводу какого-то пустяшного заболевания Сережи, он предупредил меня, что этого ребенка нужно вести осторожно, особенно до семи лет […] Эмилий Федорович советовал мне задерживать развитие, так как рассказы мои о Сережиной пытливости и наблюдательности не нравились ему. Когда же я на это спрашивала, что же мне делать, он говорил: “Просто не отвечайте на его вопросы […]Прибегайте к способу отмалчиванья […] Это гораздо лучше, чем сочинять что-нибудь или путаться в объяснениях”»¹⁵.

Однако расходы на содержание врача и прислуги, а также на поездки и праздники просто невозможно было компенсировать за счет средств, которые Павел получал от винокуренных заводов. В армии почти ничего не платили. Елена пишет, что за всю свою службу в армии Павел лишь раз получил жалованье в размере трех рублей. Благодаря своим связям он, разумеется, мог рассчитывать на чиновничью карьеру, но вначале этого не хотел. Он любил повторять, что за карьерой гоняются одни лишь немцы.

Финансовые проблемы Дягилевых стали усугубляться с 1878 года, в итоге это заставило семью вернуться назад в Пермь, подальше от требовательного и чересчур дорогого Петербурга. Конкретные причины наслоившихся финансовых неурядиц ясны не полностью. В конце 70-х годов дед Павел Дмитриевич попал в серьезные финансовые затруднения, поскольку делал щедрые пожертвования на благотворительность, а доходы от винокуренных заводов резко снизились. Прибыльность заводов подрывали также конкуренты из другого крупного уральского города – Екатеринбурга. В 1878 году Павел Дягилев сделал попытку объявить себя несостоятельным и таким образом уйти от долгов, но суд отказался подтвердить его банкротство¹⁶.

В результате осложнений в Перми у Павла Павловича возникли также проблемы с его кредиторами в Петербурге. Было принято решение уехать из Петербурга и снова поселиться в Перми, поскольку жизнь в столице и вращение в столичном обществе стали слишком дороги. Несомненно, приняли во внимание и соображение о том, что большим кланом прожить дешевле. Возможно, надеялись также, что теперь, когда отец Павла состарился и уже не в состоянии правильно реагировать на новую ситуацию на рынке, Павел начнет более внимательно следить за делами чахнущего семейного предприятия. Впрочем, отъезд несколько раз откладывался. Первый раз из-за рождения третьего сына, Юрия, затем из-за трудностей получения официального назначения на военную службу в Пермь. Но когда наконец все устроилось (Павел получил чин в пехотном полку в Перми, что означало ужасное понижение), настало время сделать решительный шаг.

Летом 1879 года для Павла Дягилева еще раз блеснул луч надежды. Его шурина Петра Паренсова неожиданно назначили русским военным министром в Болгарию. Возникла мысль, что он может взять с собой Павла в качестве начальника гвардейской кавалерии. В ожидании этого предложения Павел еще раз обратился к своим кредиторам с просьбой предоставить ему отсрочку платежей. Но когда Паренсов не выполнил своих обещаний и все надежды рухнули, семье не осталось ничего иного, как отправиться в далекий, угрюмый край у подножия Урала