Сергей Дягилев - [89]

Разлад, возникший в отношениях двух кузенов, беспокоил многих близких к ним людей, которые строили разного рода догадки и ждали каких-то объяснений. Понимая это, Философов писал Е. В. Дягилевой: «Мережковские — мои братья. Мы столько пережили с ними глубоких, несказанных мечтаний, столько настрадались в искании Бога, что вряд ли когда можем при жизни разойтись». Под влиянием четы Мережковских Философов всё дальше уходил от старых друзей и пересматривал прежние связи. Однако он не мог так сразу поменять свой взгляд на Дягилева, хотя и готовил себя к окончательному разрыву с некогда обожаемым кузеном.

«Он жжёт свечку с двух концов и должен скоро сгореть, ещё раз вспыхнув перед концом, — думал о нём Философов. — Это человек в полном смысле влюблённый в жизнь, жизнь пяти чувств». А своей встревоженной матери, А. П. Философовой, с которой он был, по словам Гиппиус, «неуловимо нехорош», он так объяснял сложившуюся ситуацию: «Ты меня не раз упрекала, что я <…> перешёл во враждебный лагерь, причём чувствовалось, что ты боишься, не попаду ли я под вредное влияние З. Н. [Гиппиус]. Мне трудно вводить тебя во все подробности, да это и не надо. Скажу только, что мои пути с Серёжиными разошлись и что именно для того, чтобы <…> эта умственная противоположность не перешла во враждебность, мне нужно на некоторое время от него и от «Мира Искусства» удалиться. Иначе и тут свивается какой-то клубок житейских недоразумений, неприятностей и вражды. Должен по совести сказать, что мне тяжело, очень трудно так бросать его, но я решаюсь на этот подвиг…»

В конце 1905 года между кузенами произошёл довольно серьёзный конфликт на почве ревности (из-за некоего студента). Они чуть было не подрались, как два мартовских кота, причём в общественном месте, в ресторане «Донон», где Философов обедал с Гиппиус. Разъярённый Дягилев устроил невероятный скандал. «Инцидент с Серёжей имел самые серьёзные последствия, — писал Философов 21 декабря Зинаиде Гиппиус. — Он написал маме моей письмо, в котором просит её простить его, что он не будет больше посещать наш дом, что он по личным причинам, а не принципиальным не может поддерживать со мной отношений. Пока я всё делал, чтобы разойтись принципиально, — это до конца не удалось. Но при первой житейской грязной истории, которая для меня — лично, грязь — Серёжа нашёл возможным совершенно устраниться. Он эту историю считает трагичной, я же — только грязной. Принципа он тут не разглядывал. Себя я ничуть не оправдываю. У меня свой грех, но суды у нас совершенно разные. Итак, всё идёт к одному, и притом к живому телу. <…> Я мучительно страдал из-за Серёжи и из-за его погибели. Теперь же он сам от меня отворачивается, искренне убеждённый, что я гибну, что я лицемер, циник и жестокий. Из слабостей своих я нашёл сегодня силу для ликвидации всего старого <…> Это маленький итог маленьких дел, но не показывай [это] письмо, до свидания со мной, даже Дмитрию [Мережковскому]…»

Не теряя времени, Дягилев в начале 1906 года приступил к организации новой выставки современной русской живописи. Он дал ей прежнее название — «Мир Искусства». У него не было желаний реанимировать журнал или художественное объединение. Он просто поднял на щит это удачное и славное название, прочно связанное с новым искусством, соответствовавшим духу времени. Большие надежды Дягилев возлагал на молодых московских художников, поэтому часто бывал в Москве. Между тем Мережковские торопились покинуть Россию и в более спокойных условиях укрепить «братский союз» с Философовым.

«Старые нитки, связывавшие нас с далёкими и близкими, с Россией, хотим порвать — для того чтобы крепче связаться новыми», — объясняла Гиппиус Е. В. Дягилевой. 10 февраля Дмитрий первым уезжал за границу с Варшавского вокзала, в 12 часов. В тот же день из Москвы в 11 часов возвращался Сергей, и по прибытии на Николаевский вокзал Ратьков-Рожнов сообщил ему об отъезде Дмитрия. О последней встрече с Дягилевым Философов писал из Берлина Гиппиус: «За 5 минут до отхода поезда приехал Серёжа. Мы с ним крепко поцеловались. Было страшно тяжело, очень тяжело. Жалость просто залила душу. И мне было страшно. Да и вообще очень жутко. Господи, как-то всё будет…» Ещё раз пережить такое потрясение Философов не желал, поэтому в дальнейшем он избегал встреч с Дягилевым. С того времени двоюродные братья ходили по разным дорогам.

Через две недели, 24 февраля, в Петербурге открылась выставка «Мир Искусства» в Екатерининском зале Шведской лютеранской церкви, на улице Малой Конюшенной. Сначала Дягилев предполагал провести её в новом доме Зингера на Невском проспекте, однако шестой этаж, который только и был предложен, его не устраивал. Он единолично, «вполне диктаторски», на этот раз даже без Серова, занимался отбором экспонатов и выставил около 350 работ более тридцати художников. Кроме тех, кто уже участвовал когда-то в его выставках, он впервые пригласил Б. Анисфельда, М. Ларионова, Н. Милиоти, М. Сабашникову, С. Судейкина, Н. Ульянова, Н. Феофилактова, А. Явленского. В особом разделе выставки он показал 65 произведений В. Борисова-Мусатова, организовав художнику посмертный апофеоз.