Сергей Дягилев - [5]

Какое-то время мадемуазель Глазенап молча смотрела на огонь в камине, затем негромко заговорила, используя слова из обычного лексикона гадалок, — о препятствиях и разлуке, о печали на сердце, казённом доме, о том, что было и что будет…

— Вы выйдете замуж за любимого человека. Будете вполне счастливы. Потом у вас родится сын. Потом…

Ясновидящая огнепоклонница вдруг замолчала. А дальше ей нужно было сыграть какую-то роль, чтобы увести всех, кто внимательно слушал её, от ненужных и страшных вопросов — что потом? Похоже, выбранная роль ей удалась. Елена Валерьяновна, которой довелось не только услышать окончание предсказания — «о смерти молодой матери после родов», — но и познакомиться с письмом Жени, утверждала, что та описывала сеанс Глазенап «очевидно, с удовольствием, не обратив внимания на неоконченную фразу».

Права ли Елена Валерьяновна в своём комментарии? Не слишком ли велика её жалость к облитой слезами мученице Жене, образ которой остался нераскрытым и недосягаемым? Не исключено, что Евгения Николаевна правильно поняла недосказанность предсказания и решила испить свою чашу до дна, родить сына, отдав ему всё лучшее, и умереть. Её свёкор Павел Дмитриевич однажды «заглянул ей в душу и увидел там свет». Свет её бессмертной души, возможно, навсегда сохранил отблеск Царскосельского пожара.

Глава вторая «У НЕГО ГЛАЗА, КАК ВИШНИ»

Окончание срока службы Павла Дягилева в Селищенских казармах совпало со смертью его жены. Он заранее готовил возвращение в Петербург, где восстанавливался в Кавалергардском полку, и хлопотал для своей увеличившейся семьи о казённой квартире в Кавалергардских казармах на Шпалерной улице. Квартиру он получил в середине лета, а вскоре был произведён в штаб-ротмистры. Павел предложил своей старшей сестре, недавно овдовевшей Марише, поселиться с тремя её детьми вместе с ним. «Два раненых прислонились друг к другу, — пишет Е. В. Дягилева. — Они оба не могли спать и иногда по целым ночам ходили молча вместе». Чаще всего брат и сестра бродили по набережной Невы, — благо четверо их детей, включая семилетнего Павку Корибут-Кубитовича и самого маленького Серёжу Дягилева, находились под надёжным присмотром кормилиц, нянек и гувернанток.

Долго пребывать в печали Павел не умел. Он по натуре был жизнерадостным, энергичным и компанейским. Поэтому совсем неудивительно, что двухгодичный период его вдовства оказался довольно бурным. Как отмечала Елена Валерьяновна, «он попал в какой-то заколдованный круг, в котором навстречу к нему со всех сторон тянулась влюблённость. В конце концов, он совсем завертелся и запутался в этом дурмане». У него были любовные приключения с куртизанками и даже «совершенно особенный роман» с княгиней Марией Долгоруковой.

Неизвестно, к чему бы всё это привело, тем более что в моду тогда входила свободная любовь. И яркий пример был под боком — его старшая сестра Наталья (Таленька) закрутила роман со студентом и, имея трёх дочерей, вздумала развестись со своим мужем А. И. Антиповым, горным инженером и двоюродным братом П. И. Чайковского. Анна Ивановна Дягилева была не на шутку встревожена таким положением дел и строила планы навсегда увезти Наталью в Пермь — «от греха подальше», переселить её к отцу.

Павел тем временем продолжал служить в полку, а всё свободное время вёл праздную и разгульную жизнь в компаниях — навещал женщин и друзей, посещал театры и балы и по-прежнему много пел. Лестные отзывы о его голосе ходили по всему Петербургу и окрестностям. О Павле Павловиче, «блестящем кавалергарде, у которого был хорошенький тенор», вспоминала и княгиня Мария Тенишева. Тогда она носила ещё девичью фамилию (Пятковская) и летом 1873 года в Любани, где снимал дачу П. П. Дягилев с сестрой М. П. Корибут-Кубитович, впервые увидела его сына — полуторагодовалого Серёжу, с которым в будущем ей предстояло сотрудничество.

На исходе лета в Царском Селе Павел случайно познакомился с Панаевыми, которые оценили «очень симпатичный вид» молодого вдовца и решили, что «на него можно рассчитывать для любительского спектакля». Вскоре от новых знакомых пришло приглашение на танцевальный вечер в их петербургском доме, в том самом (какое совпадение!), где он жил с матерью во время своей учёбы в Николаевском кавалерийском училище и первый год офицерства, — на Фурштатской улице, дом 17.

На вечер Павел Павлович явился в вицмундире, держа в руке блестящую медную каску. Елена Валерьяновна была в белом кисейном платье на зелёном чехле. Это была их первая встреча. Но тогда они почти не разговаривали и вместе не танцевали. Зато без всяких усилий Павел Дягилев покорил хозяина дома — Валерьяна Александровича, будущего тестя, своим «прекрасным голосом» и весёлостью. После шампанского он рассказывал анекдоты, потом «сел за пианино и запел цыганские и русские песни». Вопрос о его участии в домашних любительских спектаклях у Панаевых решился как бы сам собой. Он был желанным гостем для семьи, в которой жили три девицы. Родители Панаевы пеклись о будущем в первую очередь средней дочери — скорее всего потому, что она имела незаурядные вокальные данные, и сразу прикинули: «Вот хороший жених для Саши». Однако судьба распорядилась по-своему — выбор Павла остановился на старшей дочери Елене.