Сергей Дурылин: Самостояние - [48]
В своих художественных произведениях Дурылин часто использует семейные предания, события своей личной жизни, свои мысли и переживания отдаёт герою рассказа. Зная биографию Дурылина, мы можем всё это легко проследить. Таков рассказ «Сладость ангелов». Архимандрит, когда был студентом, много читал разных отрицателей, полагающихся «по штату русскому интеллигенту как удостоверение его зрелости». «В Бога не верил — до скуки, до пустоты». «Вражды к Богу не было, но всё без Него, всё без Него было в душе, в мире, в природе, в самом бытии, — и всё без цвета, без сути какой-то, без запаха, без вкуса. Всё на своём как будто месте, — но надо всем какая-то невидимая дыра, в которую уплывает всё тепло бытия». «И Богато оттого у меня не было, что меня самого не было. Я растерял себя. В чём же Ему было быть во мне, когда я — раздробился, разделился на отдельные дроби какие-то, бесконечные и неправильные, и весь ушёл в пустоту. Не в пустоте же Ему быть». «Я мог бы убить себя, но мне нельзя себя было убить: меня не было». Все эти цитаты справедливы и в отношении Дурылина юных лет.
«Сударь кот» имеет подзаголовок «Семейная повесть». Она посвящена истории бабушки героя-рассказчика, её пути в монастырь и жизни в его стенах. По признанию самого Дурылина, прототипами героев послужили члены его семьи: бабушка Надежда Николаевна, мама, няня, брат Георгий и сам Сергей Николаевич. Даже у сударя кота есть прототип — челябинский кот Васька. И дом прадеда с садом — это дом Дурылиных в Плетешках. И всё же художественного вымысла здесь больше, чем совпадений. Повесть нельзя воспринимать как биографическую. «Сударя кота» очень высоко оценили М. В. Нестеров и П. П. Перцов. Отзыв Перцова от 20 ноября 1940 года находим в зелёном альбоме: «Давно уже не получал я такого сильного и многозначительного впечатления, как от прочтения Вашей повести „Сударь кот“ <…> скажу о главном. Основное в Вашей повести, как Вы и сами знаете, — стихийное русское православие, и это именно удалось Вам больше всего. <…> Тут всё подлинное и несомненное, и всё глубоко русское. Русское и в своей мистической устремлённости — в этой религии покорности и мировой соподчинённостм; русское и во всём бытовом складе и самых мелких подробностях. Вы также уловили Вашими словами душу русского человека в её православной настроенности, как уловил это М. В. Нестеров своей кистью…»
Нестеров пишет, что повесть взволновала его до слёз, «и слёзы эти были благодатными слезами. За это сердечно благодарю Вас. Эта повесть Ваша, по моему разумению, — лучшее Ваше художественное произведение. И лишь наименование её б. м. не соответствует тому значению, кое Вы уделили в нём Человеку, тем прекрасным людям, возвышенным характерам, украшающим собой Ваше произведение. Благодарю Вас за радость, испытанную мною при чтении этой поразительной, волнительной повести. Обнимаю Вас, нежно целую, любящий Вас Михаил Нестеров. Болшево. Август 1939». Машинописную копию этого письма, вернее, записки, Дурылин подклеил к первому машинописному экземпляру повести. А на соседней странице написал чернилами ответ: «Я никак не могу подобрать нового названия, хотя и обещал М. В. Нестерову сделать это. Перечёл — после его, изумившего меня отзыва — свою повесть, и почувствовал, что ничего не могу переменить в ней. Внёс 2–3 поправки чисто внешнего свойства, устранив явные недосмотры. Но придумать новое заглавие — это мне [не] под силу. Если не „Сударь кот“, то пусть будет по-простому — „Семейная повесть“. С. Д. Болшево. 27. VIII. 1939». Перед словом «Внёс» сделал вставку: «Вот уж именно: „Еже писах, писах“. За 17 лет, как это написано, я так отвык от этой повести, что перечёл её как сторонний читатель, и как читателю нелепо было бы переправлять что-либо в чужом сочинении, так неуместно сделать это и мне».
Хроника «Колокола» состоит из трёх частей: «Колокола. Звоны. Звонари». Их история в городе Темьяне отражает историю нашей страны с XIX века до революционных лет XX века. Нестеров оценил «Колокола» не так высоко, как «Сударя кота». Он считал, что здесь есть прекрасные места, но у Дурылина «под ногами путается то Пушкин, то Лесков, то ещё кто», и хроника слишком изобилует «особенными, изысканными» словами[310].
Ярким, сочным языком, слегка стилизованным под позапрошлый век, написана повесть «Чертог памяти моей. Записки Ельчанинова»[311].
«Николин труд» — трёхчастный рассказ о делах на Русской земле почитаемого народом Николая-угодника. «Дедов бес» — об исцелении крестами и молитвами с помощью юродивого души отставного генерала, которого за греховную страсть к карточной игре мучил зелёный бесёнок. «Крёстная» — рассказ о том, как в набожной купеческой семье умирали новорождённые детки, а жить остался ценой смерти матери мальчик Васенька, которому в крёстные позвали женщину праведной жизни, у которой «крест лёгкий». В рассказе «Жалостник» — о мальчике, который молился за бесёнка, и о «чёрненьком», который надеялся этими молитвами получить спасение, — Дурылин использовал афонское изустное предание.
Но сюжетная линия — это только видимая часть айсберга в художественной прозе Дурылина. Его произведения — это вероучительная проза. Некоторые исследователи считают, что это религиозная философия, облечённая в художественную форму
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Самый знаменитый венецианец всех времен — это, безусловно, интеллектуал и полиглот, дипломат и сочинитель, любимец женщин и тайный агент Джакомо Казанова. Его судьба неотделима от города, в котором он родился. Именно поэтому новая книга историка Сергея Нечаева — не просто увлекательная биография Казановы, но и рассказ об истории Венеции: достопримечательности и легенды этого удивительного города на воде читатель увидит сквозь призму приключений и похождений великого авантюриста.
Его величали «бесстрашным рыцарем Рейха». Его прославляли как лучшего танкового аса Второй мировой. Его превозносила геббельсовская пропаганда. О его подвигах рассказывали легенды. До сих гауптштурмфюрер Михаэль Bиттманн считается самым результативным танкистом в истории – по официальным данным, за три года он уничтожил 138 танков и 132 артиллерийских орудия противника. Однако многие подробности его реальной биографии до сих пор неизвестны. Точно задокументирован лишь один успешный бой Виттманна, под Вилье-Бокажем 13 июня 1944 года, когда его тигр разгроми британскую колонну, за считанные минуты подбив около 20 вражеских танков и бронемашин.
Предисловие к роману Всеволода Вячеславовича Иванова «Похождения факира».
Автобиография автора из журнала «Знамя» №5 2000 г.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В. К. Зворыкин (1889–1982) — человек удивительной судьбы, за океаном его называли «щедрым подарком России американскому континенту». Молодой русский инженер, бежавший из охваченной Гражданской войной России, первым в мире создал действующую установку электронного телевидения, но даже в «продвинутой» Америке почти никто в научном мире не верил в перспективность этого изобретения. В годы Второй мировой войны его разработки были использованы при создании приборов ночного видения, управляемых бомб с телевизионной наводкой, электронных микроскопов и многого другого.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Та, которую впоследствии стали называть княжной Таракановой, остаётся одной из самых загадочных и притягательных фигур XVIII века с его дворцовыми переворотами, колоритными героями, альковными тайнами и самозванцами. Она с лёгкостью меняла имена, страны и любовников, слала письма турецкому султану и ватиканскому кардиналу, называла родным братом казацкого вождя Пугачёва и заставила поволноваться саму Екатерину II. Прекрасную авантюристку спонсировал польский магнат, а немецкий владетельный граф готов был на ней жениться, но никто так и не узнал тайну её происхождения.
Один из «птенцов гнезда Петрова» Артемий Волынский прошел путь от рядового солдата до первого министра империи. Потомок героя Куликовской битвы участвовал в Полтавской баталии, был царским курьером и узником турецкой тюрьмы, боевым генералом и полномочным послом, столичным придворным и губернатором на окраинах, коннозаводчиком и шоумейкером, заведовал царской охотой и устроил невиданное зрелище — свадьбу шута в «Ледяном доме». Он не раз находился под следствием за взяточничество и самоуправство, а после смерти стал символом борьбы с «немецким засильем».На основании архивных материалов книга доктора исторических наук Игоря Курукина рассказывает о судьбе одной из самых ярких фигур аннинского царствования, кабинет-министра, составлявшего проекты переустройства государственного управления, выдвиженца Бирона, вздумавшего тягаться с могущественным покровителем и сложившего голову на плахе.