Сережка — авдеевский ветеран - [15]
Серёжка задрал голову и посмотрел на бесконечную кирпичную стену бетонного завода, которая возвышалась над ним. Вон какую громадину отгрохали. Да это ещё что!
Как-то они были с Кудахом на площадке, где будет металлургический завод. Там грохот, шум, скрежет.
Из земли торчат высоченные железобетонные колонны, покрытые плитами, а над ними — ещё колонны, и там работают смелые монтажники.
Снизу они кажутся маленькими, не больше, пожалуй, его, Серёжки.
А рядом стоит железобетонная труба, такая высокая, что пилотку приходится придерживать, когда смотришь на верхушку.
И всё строят, строят…
Ух, хитрые эти взрослые!
Самим, значит, старики мешают, а на ребят они просто не обращают внимания. И вот додумались: пусть-ка с ребятами возятся старики.
И при новой мысли об этом Серёжке вдруг так стало жаль себя, что он сморщился и даже покачал головой.
Куд-куд-кудах! — засигналили рядом.
И Серёжка замер на секунду, а потом вскочил и из-за будки бросился на дорогу.
Но прежде чем он увидел своего друга, дверь диспетчерской открылась, и из неё, закрыв Серёжку, метнулась эта девчонка, которая смотрелась в зеркальце.
Она бросилась к машине, а Разводчик сделал ещё шаг и невольно остановился.
Эта, Одуванчик, легко вскочила на подножку. Она взялась руками за край окошка и откинулась, и, когда Серёжкин друг просунул в окошко голову, девчонка надвинула ему кепку на брови и засмеялась, а он почему-то не обиделся, а засмеялся тоже.
Серёжка стоял перед самой машиной, и Кудах иногда смотрел на него, только не махал рукой, не звал… Будто и нет его, Серёги, будто не смотрит он во все глаза на Кудаха…
И Серёжка понял, что не нужен он сейчас дяде Кудаху. Он попятился за будку и был уже совсем за будкой, когда споткнулся обо что-то и упал так, что пилотка слетела у него с головы, а он больно ударился локтями.
Не поднимаясь с земли, он посмотрел на свои руки. Крови не видно, но ладони всё равно были перепачканы пылью и кирпичными крошками, и Серёжке было очень и очень больно.
Он сел на землю, упёршись спиной в деревянную стенку диспетчерской, положив голову на руки, и его плечи затряслись под выгоревшей вельветкой.
Сначала Серёжка плакал совсем неслышно, но было ему сейчас так грустно и одиноко, что он сперва тихонько стал всхлипывать, а потом заныл в голос, и чем сильнее он плакал, тем больше ему начинало казаться, что он, Серёжка, — хороший такой мальчишка, добрый, да только вот прямо-таки несчастный, потому что никто его — ну совсем никто — не любит, никто его не пожалеет…
Ему вспомнилось, как накричала на него красивая тётя Лера, и почему-то именно это казалось сейчас Серёжке самым обидным: тётя Лера так ему понравилась, а он ей, оказывается, нисколечко — сопливый мальчишка, вот он для неё кто…
Когда дядя Куд-Кудах уже через несколько минут проходил мимо Разводчика, тот сидел, всё так же уткнув лицо в колени.
— Серёжка? — удивился Куд-Кудах и ладонью приподнял голову Разводчика. — Ты откуда здесь взялся?
— К-как — откуда? — удивился Серёжка. — Как будто не видел!
— На дороге? Неужели мимо проехал?.. Ах ты!..
Значит, и правда не видел он Серёжку, когда стоял тот перед машиной…
И Серёжка снова залился слезами.
— Да ты чего, чего?.. — присел перед ним на корточки дядя Кудах. — Ну, во-от, такой хлопец, а глаза, оказывается, на мокром месте…
— Скажи, Кудах, — всхлипнул Серёжка, — я… я — предатель?
Глава шестая
В магазине толпился народ.
У прилавка теснились девчата в заляпанных известью шароварах. Зашли сюда, наверное, сразу после смены. Девчата суетились, то начинали говорить громко, то совсем шёпотом, а позади них с чеком в поднятой руке неловко топтался здоровенный парень в синем комбинезоне. Он говорил, что очень торопится, и просил девчат пропустить его без очереди, но они только смеялись и не пропускали.
Серёжка поднёс к глазам осколок зеленоватого стекла, который только что подобрал на улице, и сразу же всё вокруг стало зелёным: и девчата, и этот парень в комбинезоне, и пожилая продавщица, и булочки, которые она подавала.
Хорошая это штука — зелёная стекляшка!.. Стало тебе вдруг скучно или почему-то взгрустнулось, достань её из кармана, поднеси к глазу — и всё на свете, как по волшебству, сразу изменится, и на душе у тебя посветлеет, и неизвестно отчего станет веселей. А если тебе и так живётся неплохо, то через зелёную стекляшку всё вокруг покажется просто шут его знает каким радостным…
В магазин вот-вот должны были привезти свежий хлеб, а пока Серёжка сидел на подоконнике, болтал ногами и то и дело прикладывал стекляшку к краю съехавшей на один глаз пилотки.
Настроение у него было отличное.
Тогда, на бетонном заводе, дядя Кудах сказал Серёжке, что он, конечно, не предатель, а самый настоящий хороший пацан.
— А может, надо было сегодня сходить на войну? — спросил Серёжка. — В последний раз?
— Почему это сегодня — в последний раз? — спросил в свою очередь дядя Кудах.
И Серёжка объяснил, что нынче около рощи на Маяковой горе будет решающая драка.
Дядя Кудах почему-то заволновался и спросил, во сколько же это часов она будет, а Серёжка объяснил ему, что с утра ребята собирали войско, а драться пойдут после обеда.
