Серебряный ветер - [19]

Симон спрятал меч в ножны.

— Не искушай меня, Кардок, не то я нарушу мир первым. И мое терпение небезгранично.

— Ты говоришь о пределах терпения? Мы знаем, Отцеубийца, как далеко ты можешь зайти. Священник в Ходмершеме выяснил это, поплатившись жизнью.

Глава 6

Аделина вернулась в спальню и рухнула на тюфяк, оставшийся на полу рядом с перевернутым на бок каркасом. Однако холоднее в комнате не стало: в зияющий дверной проем — выломанная дверь валялась там же, на полу, — щедро тек жар от горевшего в главном зале костра. Аделина слышала, как пастухи и охотники укладываются на свои тюфяки возле костровой ямы. Прошло совсем немного времени, и единственными звуками, нарушавшими тишину, стали потрескивание угольев да храп спящих. Дом снова стал тем, чем он и должен быть: убежищем и приютом для соплеменников Кардока и членов его семьи.

Впрочем, Кардок с семьей спали в другом месте. Аделина, оставив напрасные попытки призвать сон, открыла глаза и, глядя в темноту, стала обдумывать то, что узнала в ходе ночного набега Тэлброка.

Прижав пальцы к глазам, она пыталась остановить слезы. Аделина не могла понять, почему отец настолько не доверял ей, что даже не сказал правды о ее младших братьях. Дочь, наполовину нормандка, вернувшаяся из ненавистной Нормандии, должна была казаться ему и его людям чужой; они не собирались рассказывать, не могли рассказать ей о его браке до тех пор, пока не убедятся в ее преданности Кардоку.

Но что ранило ее больше всего, так это то, что Кардок предпочел оставаться в хижине с Майдой до тех пор, пока Тэлброк не вошел к нему сам. Кардок не мог не слышать, как ломают дверь в дом. Что, интересно знать, он при этом себе представлял? Услышав голос дочери, он так и не вышел из хижины. Как он собирался защищать жену и детей, если бы нормандцы действительно решили уничтожить его? Что, если бы они подожгли стены?

В самые тревожные минуты ночного рейда Аделина в глубине души не верила, что Симон причинит вред людям, которых он застал спящими. Отчего-то она чувствовала себя достаточно спокойно рядом с Тэлброком, когда ждала, что предпримет ее отец. Если бы началось сражение, Аделина, наверное, спряталась бы за спину Тэлброка, а не встала между дерущимися.

Каким бы грешником ни был этот Симон Тэлброк, истребитель священников, как бы настойчиво ни требовал он от Кардока доказать своим присутствием непричастность к разбою, начальник нормандского гарнизона не походил на человека, получающего удовольствие от насилия. Аделина почувствовала это при первой встрече, и прошедшей ночью, как это ни странно, она окончательно уверовала в то, что, находясь на службе у Маршалла, Тэлброк не ищет повода для конфликта, дабы удовлетворить свою страсть к жестокости, а стоит на страже мира. Похоже, Симон был человеком долга, и не его вина, что долг требовал от него непреклонности.

Симон Тэлброк с удивительным спокойствием снес все оскорбления Кардока. Он повернулся спиной к ее отцу, в то время как в руках у его противника был меч. Не выказав ни страха, ни гнева, он приказал своим людям покинуть дом, и те тут же повиновались.

После ухода нормандцев воцарилась тишина. Говорить никому не хотелось. Кардок не заметил молчаливого обмена взглядами между Аделиной и Майдой. Насколько могла судить Аделина, он продолжал верить в то, что его брак остается тайной, известной лишь его валлийским подданным. Он никак не объяснил то, что Аделина увидела в хижине, ничего не сказал о том, почему там были Майда и дети. В мрачном безмолвии Кардок вошел в свой разгромленный дом, отвел Аделину и Петрониллу в свою бывшую спальню и вернулся к Майде и сыновьям.

Ночь могла бы закончиться кровопролитием. Только удача и удивительная сдержанность Тэлброка в общении с хозяином дома сохранили жизнь как нормандцам, так и валлийцам. Аделина предпочитала не думать о том, что могло бы произойти. Может настать момент, когда ее отец и Тэлброк еще ближе подойдут к роковой черте. К весне один из них или даже оба могут погибнуть.

Глаза жгло, она больше не могла сдерживать слезы. Все то, что Аделина узнала сегодня — от тайного брака отца до опасного непонимания между Кардоком и Тэлброком, — бледнело перед тайной опасностью как для Тэлброка, так и для ее отца со стороны Лонгчемпа. Никто из них не ожидал удара с той стороны, но меч над ними уже был занесен.

Если Аделина послушно отправится к своему родственнику, Лонгчемп узнает об этом от своего шпиона Люка. Лучник напомнил ей, чтобы она не смела даже думать перехитрить Лонгчемпа. Если канцлер узнает о том, что шпионка его ослушалась, он выполнит свою угрозу.

Как показалось Аделине, человек по имени Люк слишком боялся Лонгчемпа, чтобы в обмен на золото сделать вид, что Аделина по-прежнему выполняет взятые на себя обязательства. Она знала, что должна убедить своего отца позволить ей остаться и делать то, что велел ей Лонгчемп.

К рассвету у нее созрел новый план…

— Однажды, — сказала Майда, — когда мальчики вырастут, мы попросим отца Катберта обвенчать нас, и Кардок скажет своим нормандским господам, что Пенрик должен стать наследником, а Гован — второй на очереди. — Прохладная рука Майды накрыла пальцы Аделины, которая сидела за станком в ткацкой. — Ты не возражаешь?