Серебряный вариант - [50]

Дуло пистолета вдавливалось в меня, и беседовать спокойно было трудно. Но я пытался.

— Мердок вам не простит.

— Откуда он узнает? Свидетелей нет.

— Так ты же не один, вас по меньшей мере двое Кстати, где вы собираетесь рассчитываться за Паскву?

— За Паскву? — захохотал «коротышка». — Нет, советник, у тебя еще должники есть.

— Кто?

— Увидишь.

— Когда?

— Любопытен ты, советник. Тебе бы не спрашивать, а пощады просить. Только хозяин не помилует.

— А где твой хозяин?

— На козлах. Ему лишние свидетели не нужны.

Интересно, следует ли за нами Мартин? Собственно, сомнений на этот счет у меня нет. Но сообразил ли он, что я попал в капкан? Мы, как мне кажется, петляем по улицам. Наверное, для расправы со мной выбран какой-нибудь притон на окраине. Если до этого Мартин не выпустит нас из виду, то, увидев меня выходящим из кэба в сопровождении «коротышки», тотчас примет надлежащие меры. Только бы не оторваться от Мартина! У нас хороший рысак, а частые и резкие повороты экипажа помогают замести след.

Мы поехали медленнее, кузов затрясся: значит, свернули с дороги. С трудом, но все же мне удалось выглянуть в запыленное стекло дверцы. Кругом был туман, в тумане — смутные очертания кустарника. Похоже, начался лес. Так и есть: ни одного дома не видно, ни одного забора. Должно быть, мы уже за городом.

Наконец кэб остановился. «Коротышка», ткнув меня пистолетом, прошипел:

— Сползай! Приехали.

Я вылез, готовый прыгнуть в сумеречную муть. В тумане «коротышка» мог и промахнуться. Но прыгнуть я не успел. Толчком в грудь меня остановил сошедший с козел человек в темной крылатке и совсем не кучерском цилиндре. Как я не обратил внимания на это, когда нанимал экипаж? Я вгляделся и узнал «кучера», несмотря на туман.

— Освальд Ринки! — вскрикнул я, даже не пытаясь скрыть удивления.

— А вы думали, советник, — ухмыльнулся он, — я прощу вам издевательства в «Гэмблинг-хаузе»?

— Придется простить, Ринки, — я старался говорить твердо, без дрожи в голосе, — я ничего не предпринимаю без предварительного контакта с вашим хозяином.

— На этот раз контактов не будет. Ни у меня, ни у вас. Медвежонок, скрути-ка ему руки проволокой.

Только полметра отделяло меня от пистолета в сапоге, но достать его я уже не мог. Медвежонок-«коротышка» почти мгновенно скрутил мне за спиной руки, обмотав кисти проволокой настолько тонкой, что она врезалась в кожу.

— Я давно задумал покончить с вами, советник, — сказал Ринки. — Это я стрелял тогда у входа в отель.

— Очень метко стреляли.

— Полицейского тоже я убил: рассчитывал, что снимут охрану, и не просчитался. Но потом мне захотелось посмотреть вам в глаза с той же усмешкой, с какой вы смотрели тогда на меня у бассейна.

— Вам бы в театре работать, Ринки. Такой талант пропадает.

Я сказал это, чтобы выиграть время. Мартин должен был бы уже догнать нас и догадаться, что происходит. Но лес молчал. Ни шороха кустов, ни треска попавшей под ногу сухой ветки — никаких надежд на появление Мартина. Где он мог потерять нас? Вероятно, еще в Городе, где-то на уличном перекрестке. Если бы туман стал плотнее, я бы отважился на побег. Но передо мной стоял Освальд Ринки, а позади — «коротышка», оба с пистолетами. Чья-то пуля обязательно достала бы меня даже в тумане. В общем, влип — не уйти.

— Молчите, советник? — засмеялся Ринки. — Кисло, не правда ли? А для меня большая радость видеть вас связанным и беспомощным. Это интересней, чем угаданный номер в рулетке. После вас отправим к господу богу и вашего тихоню Пита. Возиться с ним не будем — достаточно пули в затылок.

Если Мартин не появится вовремя, то и Пита не спасти: его пристрелят, как полицейского у отеля. И убережется ли сам Мартин? Ведь наших противников не обременяет жалость или сочувствие к людям, вдруг ставшим помехой в их грязной игре. А почему, собственно, мы должны друг друга оберегать? Почему вызвавшие нас сюда создатели этого мира не могут позаботиться о том, чтобы мы с Мартином благополучно вернулись домой? Ведь и в первое наше посещение этой маленькой дубль-Земли нам угрожало немало напастей. Выстояли. И наверняка не без помощи неведомых «облаков» и «двойников». Может быть, и сейчас они подумают, как избавить меня от Освальда Ринки. Держись, Анохин! Тяни время, растягивай его, пока этот подонок радуется твоей беде.

— А вы трус, Ринки. Пасква хоть стрелял в открытую, не связывая предварительно рук своим жертвам. Вы боитесь даже безоружного. Стрельба по такой мишени, конечно, безопаснее.

Ринки не обиделся.

— А я и не собираюсь тратить на вас патрон. У меня другие планы. Возьми-ка ведро, Медвежонок, и поставь его вверх дном под этим вязом.

Я задрал голову и сквозь туман увидел в трех метрах над собой огромный обломанный сук. «Коротышка» в это время принес обыкновенное жестяное ведро, из которого поят лошадей, и поставил его, как сказал Ринки. Затем с неожиданной ловкостью влез на дерево и спустил над опрокинутым ведром петлю из такой же медной проволоки, какой были связаны мои руки.

Ринки, несомненно, доволен.

— Не беспокойтесь, советник, долго мучиться не придется. Под тяжестью вашего тела петля эта еще до того, как вы задохнетесь, перережет вам горло. Но спешить мы не будем. Постоим, потолкуем. Жизнь, советник, самая драгоценная штука, ее жальче всего потерять.