Серебряный шрам - [51]

Потянуло сыростью и холодом. Вода шумела в нескольких шагах от нас. Увязая ногами в мокром песке, Глеб, пригнувшись, побежал к ближайшим зарослям. Начинался самый опасный участок маршрута. Опасный не только потому, что именно по Пянджу проходила граница, а потому, что, незаметные на дороге и травянистых склонах, здесь, на серебряном фоне, мы были видны как днем.

Рамазанов кивнул мне, мол, твоя очередь, и я, не заставляя себя долго упрашивать, побежал по песчаной косе, след в след за Глебом, к темным пятнам кустов. Эта стометровка легонько щекотала нервы, потому как все внутри напрягалось от ожидания выстрела или осветительной ракеты. Но я добежал до кустов благополучно, Глеб тормознул меня, а не то я бы бежал до самого афганского берега. Я лег рядом с ним на мокрый песок, глядя на цепочку наших следов, по которым сейчас должна была бежать Валери.

– Молодец, что согласился, – шепнул Глеб. – Я так и думал, что ты пойдешь с ними.

Я не ответил. Мне не о чем было говорить с ним, к этому парню по всем законам логики я должен был относиться как к пустому месту, если бы не его родственная связь с Валери. Родственничек, ешкин кот! Деверь, кажется, называется брат жены?

Я усмехнулся, потому что невольно примерил Глеба как родственника, что в будущем могло стать реальностью. Вот это будет семейка! Да еще адвокат станет лучшим другом семьи, а картавый – свидетелем на свадьбе.

И я очень живо представил заставленный яствами стол в каком-нибудь приморском ресторанчике, во главе которого – красные от робости – сидим мы с Валери; она – в фате, белом шелковом платье, украшенном сверкающей всеми цветами радуги бижутерией, я – в костюме… Нет! Лучше в камуфляжной форме, небритый, обкурившийся халявным кокаином, богатый до безумия и в такой же степени вульгарный, целуюсь в пьяном угаре с картавым, и он, не выговаривая уже половину алфавита, тайно пытается предложить мне совершить с ним содомский грех; а рядом с нами – Глеб, братишка, в костюмчике и белой рубашонке, почему-то в кепке, сдвинутой набекрень, из-под которой торчит кучерявая прядь, держит на коленях, как гармошку, оранжевый кейс, битком набитый наркодолларами, произносит тост про вечную дружбу народов Крыма, Литвы и Таджикистана и передает кейс нам, а Валери в это время, пытаясь оторвать от меня картавого, громко шепчет, что история с казино, как и история с кокаином, была разыграна ею нарочно для того, чтобы я женился на ней, и вот теперь, добившись своей вожделенной цели, она готова открыть мне страшную тайну: у нее от первого и семи последующих браков осталось четырнадцать детей, к тому же она вообще не женщина, а транссексуал…

– Ты чего? – ткнул меня в плечо деверь. – Чего ржешь?

– Так, – махнул я рукой, возвращаясь в реальность. – С ума схожу потихоньку.

Валери бежала так, как бегает большинство женщин вдогонку за трамваем. Ножки мельтешат вовсю, а скорости нет. На середине пути остановилась – устала, пошла шагом, покачиваясь на вязком песке. Я напрягся всем телом, готовый вскочить и кинуться ей на помощь, но Глеб, словно почувствовав мой предстартовый мандраж, сжал мне локоть.

– Нормально. Все нормально, дойдет.

Она появилась перед нами, ноги ее тут же подкосились, и она рухнула навзничь.

– Устала… Кругом одни болота! У меня ноги промокли.

Она села и зачем-то принялась стаскивать кроссовки и выжимать шерстяные носки, хотя нам сейчас предстояло идти вброд и, думаю, не только по колено, а может быть, и по горло в воде.

Как перебежал картавый, я даже не заметил. Он шумно протиснулся сквозь кустарник несколько в стороне от проложенной нами тропы, как слепой, пошел к нам напролом; затрещали ветки, потом клацнул лямочный замок, и рюкзак с его плеч упал прямо на Глеба – должно быть, картавый не заметил его в тени куста. Я испугался, как бы у Глеба не сломался позвоночник. Но братишка, который обычно за словом в карман не лезет, промолчал и лишь скрипнул зубами. Мне показалось, что он побаивается картавого.

Адвокат добежал до кустов не менее благополучно. Минут пять мы молча отдыхали, прислушиваясь к однообразному шуму реки, которая крутым виражом огибала песчаный мыс.

Глеб первым поднялся на ноги. Он поторапливал нас. Время летело стремительно, в любую минуту по дороге мог пройти пограннаряд и обнаружить следы под проволочным заграждением, и это, должно быть, волновало Глеба. Я, лишь в самой незначительной степени осведомленный о чувствах брата к сестре, мог только недоуменно развести руками, пытаясь объяснить столь высокую жертвенность Глеба. Он, в чем я абсолютно не сомневаюсь, горячо любит ее и в то же время отправляет со случайными мужчинами в безумное путешествие, где жизнь каждого из нас будет цениться не дороже кусочка лазурита, раскиданного по склонам афганских гор на каждом шагу. Ради чего? Неужели деньги обладают такой громадной властью над людьми, что вынуждают их рисковать самым близким человеком?

Я не удержался и, подойдя вплотную к Глебу, шепнул:

– Не волнуешься за сестричку?

Глеб резко повернул лицо, глянул на меня, но темнота не позволила рассмотреть выражение его глаз. Он ничего не ответил, лишь крепко сжал мне руку, словно хотел сказать, чтобы я не задавал идиотских вопросов.