Серебряный шрам - [10]

– Ну что, приступим?

С этими словами он открыл холодильник, вынул с мороза заиндевевшую бутылку «Абсолюта» и водрузил ее на стол. Снова придется пить, обреченно подумал я, потому что никогда не любил проявлять особое усердие в этом вопросе.

Разговор не клеился, и полковник разлил по первой, следом – по второй и только после третьей, энергично жуя свежую лепешку с завернутым в нее пучком зелени, стал рассказывать, как он недавно встречался в Кулябе с командиром полка Локтевым, который тоже когда-то служил в Афгане ротным, и я должен был его помнить, и что здесь наших полно и надо бы успеть организовать встречу, накрыть стол длиной с крейсерский линкор да помянуть всех погибших, потому как это дело святое, особенно здесь, где до Афгана – рукой подать и хорошо слышно, как «духи» бряцают оружием.

Он был разговорчив – наверное, соскучился по общению, а я оказался хорошим слушателем и не перебивал его. Стало темнеть, время летело стремительно, особенно после того, как мы откупорили вторую бутылку. Мы вышли на балкон покурить. Точнее, курил Алексеев, а я стоял рядом. Теплая ночь опускалась на город. Где-то далеко, над скрытыми тучами горами, вспыхивали блики молнии.

– Гроза будет, – сказал Алексеев.

– Нет, это, кажется, стучат в дверь.

– Правда? А я и не разобрал.

– Вы ждете гостей?

– Вроде нет, – полковник пожал плечами и зашел в комнату.

Это Валери, подумал я почему-то без радости. Соскучилась красавица.

Внизу, к парадному подъезду, подрулили два белых «Мицубиси» с красными крестами на крышах и бортах, затем еще несколько иномарок с голубыми ооновскими эмблемами. У наблюдателей и миротворцев закончился рабочий день. Пара – мужчина и женщина – прогуливались под руку вокруг красной от роз клумбы. Несколько темнолицых парней с пиалами в руках сидели за столиком под многоцветным зонтиком и смотрели на маленький фарфоровый чайник, стоящий посреди стола.

Ну что там? Я обернулся, приоткрыл дверь и отдернул занавеску. В номере тихо, полковника не видно. Вышел куда-нибудь? Я взял со стола кисть винограда и выглянул в коридор.

Сначала я увидел его ноги в кроссовках, торчащие из полуоткрытой двери в душевую, и первая мысль была невероятно глупа: я подумал, что Алексеев вдруг охмелел до такой степени, что упал рядом с унитазом на пол и уснул. Я переступил через него, зажег свет в душевой и увидел, что он лежит на кафеле лицом вниз, в огромной луже крови, которая медленно ползла к сточной дыре. Темечко его было размозжено, костные крошки смешались с волосами и кровью. На спине лежал арматурный прут полуметровой длины.

Началось, подумал я с каким-то странным чувством удовлетворения, выглянул в коридор, но в нем не было никого, даже дежурной. Я тихо прикрыл дверь, запер ее и еще раз внимательно осмотрел труп. Бесполезно было вызывать врача – Алексееву уже никто не сумел бы помочь, в этом у меня не было ни малейшего сомнения. Надо было думать о том, как помочь самому себе выпутаться из этой ситуации.

Куском туалетной бумаги я попытался вытереть с двери несколько вишневых смазанных пятен, и делал это скорее машинально, чем сознательно, потом швырнул бумагу в унитаз, плюнул, чертыхнулся и вернулся в комнату. Надо позвонить в наш номер, подумал я, сообщить о случившемся Валери – может быть, она что-нибудь придумает. Я так и сделал, но Валери трубку не брала – наверное, она сейчас была в баре. Тогда я вытащил носовой платок и стал протирать бутылки и рюмку, к которым прикасался.

В эту минуту в дверь постучали, и я услышал голос женщины, должно быть дежурной:

– Алексеев, чай готов!.. Вы там не уснули? Кто заказывал чай?

Какой еще, к черту, чай, подумал я, мы пили кофе, и Алексеев ничего не заказывал.

Дежурная перестала стучать, она еще что-то сказала, отойдя от двери, затем послышался мужской голос – кто-то утверждал, что «видел, как к нему заходил мужчина». Меня имел в виду этот человек или кого-то еще – я не знал.

Я спрятал рюмки и недопитую бутылку в тумбочку, закуску вместе с тарелками – в холодильник, и только потом до меня дошло, что я старательно рою себе могилу. Заметаешь следы – значит, виновен. Надо было все оставить нетронутым и немедленно вызвать милицию. Конечно, меня сразу бы задержали как подозреваемого, но, дай бог, разобрались бы во всем, нашли убийцу и отпустили. А если бы не разобрались, не нашли? Что тогда? Сидеть в тюряге неизвестно за что?

Я еще раз вышел в прихожую, склонился над остывающим телом и внимательно осмотрел рану. Крепко его шарахнули, ничего не скажешь. Обмотав платком стальной стержень, я поднял его за чистый конец. Тяжелая штучка. Видимо, Алексеев открыл дверь и с порога получил удар по голове. Потом убийца оттащил его в душевую, орудие убийства кинул ему на спину.

В такой ситуации, когда нервы на пределе, всякий посторонний звук превращается в бомбу, и потому от телефонного звонка я чуть не закричал. Звон невыносимо бил по ушам, пронизывал мозг и будто выворачивал наизнанку внутренности; не знаю, как я его терпел и не шарахнул по телефону бутылкой. Может быть, это Валери? – подумал я и снял трубку.

– Вацура, слушай внимательно, – раздался отчетливый, слегка картавый мужской голос. – Надеюсь, ты понимаешь, что крепко вляпался, и, если не хочешь, чтобы мы сейчас же сдали тебя ментам, не дергайся, закройся в номере, погаси свет и жди указаний…