Серебряный меридиан - [77]

— Да что с того?! — Уилл почти вскрикнул… — Всю жизнь мы с тобой делаем одно и то же. Что ж тебя удивляет на этот раз?

И уже тише, опустив голову, он добавил:

— Разве есть кто-нибудь на свете прекраснее ее?

Виола не верила своим ушам.

— Это невыносимо. Ничего ужаснее ты не мог придумать! — проговорила она. — Решительно ничего.

Они долго молчали — двое влюбленных в своих друзей: он — в жену друга, она — в друга. Он — в самом начале своей обожженной зрелостью страсти, она — с любовью, повзрослевшей вместе с ней. Чего они ждали? Любви. Что хотели отдать? Любовь. Оба были вынуждены молчать, но клокотавшие в одном на двоих сердце чувства выплескивались, точно лава из жерла, осаждаясь в стихах.

На радость и печаль по воле рока,

Два друга, две любви владеют мной:

Мужчина светлокудрый, светлоокий

И женщина, в чьих взорах мрак ночной… [117].

Как бы то ни было, самое желанное исполнилось. Теперь почти каждый день она видела Ричарда.

Мой глаз гравером стал и образ твой

Запечатлел в моей душе правдиво.

С тех пор служу я рамою живой,

А лучшее в искусстве — перспектива.

Сквозь мастера смотри на мастерство,

Чтоб свой портрет увидеть в этой раме.

Та мастерская, что хранит его,

Застеклена любимыми глазами.

Мои глаза с твоими так дружны:

Моими я тебя в душе рисую.

Через твои, с небесной вышины

Заглядывает солнце в мастерскую.

Увы, моим глазам через окно

Твое увидеть сердце не дано[118].

Ставший одним из лучших издателей Лондона, Ричард Филд отдавался своему делу с упоением и только по веской необходимости мог не появиться в типографии в течение дня или вечером. Виола часто допоздна оставалась в мастерской одна, особенно в отсутствие брата. Ее работа заключалась в наборе текста и требовала большого внимания, сосредоточенности и ловкости пальцев. В короткое время она легко освоила все премудрости непростого дела. Ей нравилось наблюдать по утрам, как набранные ею шаблоны идут в работу. Ее присутствие выдавал лишь отсвет огня, пробивавшийся из окон на запорошенную, закоченевшую под снегом дорогу, расквашенную повозками и лошадьми, задымленную печной копотью. Она оставалась одна и набирала и набирала текст, чтобы утром подмастерью осталось лишь в точном порядке покрыть шаблоны тушью и сделать с них оттиски.

* * *

В августе 1588 года состоялось торжество, посвященное разгрому испанской «Непобедимой Армады». Вся Англия поднялась на защиту своей королевы, своих владений и достоинства. Англичане, сражавшиеся под командованием адмирала Чарлза Говарда и трех капитанов — сэра Фрэнсиса Дрейка, сэра Уолтера Рэли и сэра Мартина Фробишера, атаковали 130 кораблей Армады в проливе Ла-Манш. Часть флотилии была уничтожена, а разразившаяся у берегов Шотландии буря лишила Испанию надежды на победу в этом бою.

Незадолго до этого на стол первого лорда адмиралтейства легло донесение от Фрэнсиса Дрейка, знаменитого мореплавателя, флотоводца и корсара. Дрейк писал:

«Достопочтенный милорд…, будучи в море, мы осуществляли различные разведывательные операции. Во время одной из них, самой важной, которая имела место шесть недель назад, на траверсе Сент-Лукора видели большой флот, вышедший из Лиссабона, пользуясь северным ветром и направлявшийся на запад. Наш шкипер и его команда пришли к выводу, что это большой флот, который подготовил король Испании, — кораблей было так много, что их невозможно было пересчитать.

Надо полагать, что либо мы вскоре услышим о них, либо они плывут в сторону Грэйна, где у них назначена встреча».

Восьмого августа королева приплыла из Вестминстера в Тилбери и проехала еще две мили по суше до лагеря, размещавшегося на холме. Ночь она провела в Ярден-Холле, а на следующий день вернулась в лагерь, чтобы проинспектировать состояние армии и обратиться с речью к солдатам. Елизавета всю жизнь отличалась умением трогать словами сердца своих слушателей. Так было и на этот раз.

«Мои любимые сограждане, нас убедили, что мы должны быть осторожны, выступая перед скоплением военных из опасения предательства. Однако я заверяю вас, что не хочу жить, если не буду доверять моим верным и любящим, подданным. Пусть тираны боятся за свою жизнь».

Девятого августа Елизавета, покидая лагерь, уже знала, что угроза вторжения миновала — Армада потерпела поражение.

Наряду с военными кораблями на защиту Ее Величества и страны встали и торговые суда, капитанами которых были опытные моряки, служившие по найму акционерных торговых компаний. Эти, предназначенные для мирных целей, суда были оснащены орудиями, всегда готовыми дать бой пиратам, наводнившим морские просторы.

Английский флот отстоял свое право именоваться властителем вод. В честь этой победы королева приказала отчеканить медаль, на которой с одной стороны выбита надпись: «Господь подул, и они рассеялись», а на другой: «Меня можно коснуться, но нельзя истребить». Победители, встречаемые радостными и благодарными лондонцами, усыпанные цветами и яркими лентами, шли к королевскому дворцу, чтобы преклонить колена перед Ее Величеством. Все они получили щедрые дары из ее благодарных рук. По случаю славной победы Елизавета устроила пышное торжество. Подражая римским императорам, она проехала в триумфальной колеснице от своего дворца до собора Святого Павла, куда были свезены флаги, вымпелы и знамена, добытые у побежденных испанцев.