Серебряный меридиан - [55]

— Поэтому, — продолжал мистер Коттэм, — прежде чем вы дадите свое согласие, а я не вижу причин, по которым вы могли бы отказаться от столь великодушного предложения достойного сэра Хогтона, я намерен проэкзаменовать вас по всему курсу.

Обрадованный такой нежданной удачей, Уильям сдал экзамен за троих: за себя, за Виолу, о которой думал, когда Коттэм задавал ему особенно трудные вопросы, и за Ричарда, от которого не ожидал такого подарка.

Ну, Дик, ну услужил! От него уже четвертый месяц не было вестей. А их дружба, выходит, и в разлуке продолжалась. Дик, уезжая, ни словом ни о чем не обмолвился. Уильям задумался об этом первом в его жизни бескорыстном по отношению к нему и достойном джентльмена мужском поступке друга.

«А дождь что ни день — все одно…»

Александр Хогтон, ланкаширский вельможа, в доме которого теперь жил и работал Уилл, был молод, богат и вдов. Его сыну, Артуру, шел восьмой год, дочери, Катарине — четвертый. Дети росли без матери под присмотром одних женщин. Александр решил, что наставник мужчина должен быть не только у его сына, но и у дочери — ей, окруженной вниманием кормилиц и теток, это пойдет на пользу. Он одобрил рекомендацию Джона Коттэма и пригласил Уильяма в свой дом.

Артур решил отвлечь учителя от урока. Сегодня ему все не нравилось — и как его наставник улыбается небу, и дождь за окном, и собственные экания, которыми приходилось латать прорехи в знаниях, отвечая заданный урок.

— Уилл, а почему ты не сказал, что мы устроим сюрприз и покажем представление на Крещение?

Уилл удивленно приподнял бровь, пытаясь спрятать улыбку.

— Урок не окончен, Артур. Так что обращайтесь, как подобает. И откуда это вам стало известно о представлении?

— Мне сказала Катарина.

— Вот и ответ. Вы — болтун, сэр, и не умеете хранить секреты.

— Нет! Я умею!

Их прервал возглас Кэт. Няня привела ее с прогулки и, переодев, отпустила в библиотеку, где шел урок. Девочка привыкла приходить сюда главным образом потому, что ей нравилось, как учитель играл с ними после занятий.

Вот и сейчас она с разбегу обхватила его ногу обеими руками.

— Я вся промо-о-о-кла!

— До нитки?

— Да. «Льва и мышь»[67], давайте в «Льва и мышь»! — запросила она.

— Опять? Вам еще не надоело?

— Н-е-ет! Ну, пожа-а-луйста!

Уилл растянулся на полу и закрыл один глаз.

— По телу спящего льва пробежала мышь, — начал он.

Кэт тут же схватила его обеими ручками за бок и забарабанила пальчиками. Цепкие ладошки побежали по Уиллу.

— Лев проснулся, схватил ее и готов был сожрать, — Уилл поднял плечи и, мягко ухватив Кэт, изобразил, будто кусает ее в шею.

Девчурка зашлась смехом.

— Она умоляла пощадить ее, уверяя, что еще отплатит добром за свое спасение, и лев, расхохотавшись, отпустил ее.

Уилл подкрепил сказанное мимикой и голосом и снова разлегся на полу.

— Случилось, — продолжал он, — что лев попался охотникам, и они привязали его веревкой к дереву.

Исполнение этой сцены полностью лежало на Артуре. Он изобразил каждого из охотников и то, как тщательно они привязывали несчастного льва.

— А мышь, заслышав стоны льва, тотчас прибежала, перегрызла канат, освободила его и сказала…

Кэт уже «перегрызла» все канаты и, с трудом повторяя за Уиллом слова или их отдельные части, изо всех сил постаралась произнести вместе с ним:

— «Тогда ты надо мною смеялся, словно не верил, что я смогу отплатить тебе за услугу, а теперь будешь знать, что и мышь умеет быть благодарной».

— А мораль у этой сказки какова? — раздался голос хозяина дома.

— У басни, мистер Хогтон.

— Так о чем же эта басня гласит?

В комнату вошел Александр и вслед за ним — неотступной тенью, Эдриан Эндрю-Чирк, муж его сестры. Этот тщедушный выпивоха любил проводить время в гостях у родственника. Здесь бывало много гостей, и время летело весело и незаметно. Сестра же наведывалась к брату исключительно редко, а сэр Эдриан старался как можно реже оставаться с ней под одной крышей. Уилл поспешил встать и поправил одежду.

— Басня гласит, — слегка запыхавшись, ответил он, — что порой при переменах судьбы даже самые сильные мира сего нуждаются в самых слабых.

— Вот это верно, — согласился Александр, оглянувшись на зятя. — Нуждаются. Ой, как нуждаются. Порой.

— Уилл, а спой-ка нам песенку, — промямлил сэр Эдриан, и глаза его сощурились в предвкушении.

— С удовольствием, господа.

Он быстро принес из своей комнаты цитру.

— Вам назидательную или любовную?

— Любовную! — поспешил ответить сэр Эндрю. — Такую любовную-любовную, нам назиданий не нужно, что ты!

— Детям рано слушать такое, — сказал Александр.

— Пусть послушают. Им это как раз будет в назидание, — прогнусавил зять. — Скоро они сами все узнают. Да получше нас вместе взятых. Ну начинай, ей-богу! — вздохнул Эдриан.

Перебирая струны и весело поглядывая на слушателей, Уильям запел:

Где ты, милая, блуждаешь?

Стой, послушай, ты узнаешь,

Как поет твой верный друг.

Бегать незачем далече,

Все пути приводят к встрече;

Это скажут дед и внук.

Что — любовь? Любви не ждется;

Тот, кто весел, пусть смеется;

Завтра — ненадежный дар.

Полно медлить. Счастье хрупко.

Поцелуй меня, голубка;

Юность — рвущийся товар[68].

— Медоточивый голос! — воскликнул Эдриан.