Серебряный меридиан - [105]
— Моя родная стихия — чернила, Том. Я из них родилась, как из пены морской. Знаешь, что бывает, если смешать воду и чернила?
— Знаю! — он, смеясь, с размаху стремительно провел ладонью по воде, направив брызги в ее сторону. — Знаю!
Виола отпрянула назад.
— Но тогда скажи мне, фантазерка, — выходя из воды и направляясь к ней, спросил Том. — Скажи мне, чем живет земля? Чем мы утоляем жажду? Чем нас крестят? — он подошел совсем близко и осторожно окатил ее голову водой, донесенной в ладонях. — Разве чернилами?
Она зажмурилась и почувствовала его ладони у себя на плечах. Том мягко потянул ее к себе, сделав шаг назад. Он вел ее в воду. Никакая иная стихия не смыла бы с них все, что еще последними бесплодными усилиями отчуждало их друг от друга.
Звуки остались. Слова пропали. Они растворились в ветвях, в каплях воды на коже Тома, в их телах, словно освобожденных от пут. В ее горле рождались звуки — не слова. Это был голос женщины прежде всех слов.
Неподвластное ей ее тело стало таким же гибким и свободным, точно ивовые ветви, стелющиеся по воде. И над ними плыло безмолвие. Во всем была эта бессловесность. Одна на всех.
Том вышел из воды, держа Виолу на руках, и осторожно опустил ее на плащ.
— Какое. Счастье. Быть. Женщиной.
Они долго молча смотрели друг на друга.
— Ты покрыта пылью подмостков, — сказал спустя время Том. — Я хочу, чтобы на тебе засверкали водяные брызги. Ты дышишь книгами, а создана для солнца.
Виола молчала, будто глядя внутрь себя.
— Опять ты улетаешь куда-то. Возвращайся.
— Я не могу найти ответ.
— Посмотри на меня. Ответ здесь. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Всегда. Понимаешь?
— У меня строптивый нрав.
— Я вижу.
— А вдруг я не смогу? Вдруг мы устанем друг от друга?
— Думаю, я пойму и это.
— И что ты сделаешь?
— Дам нам отдохнуть. Я часто и надолго ухожу в море.
Он откинулся на спину. Виола смотрела на него — впервые так близко.
— Роль возлюбленной, ожидающей на причале, — задумчиво произнесла она, — мне еще не доводилось играть.
— Так сыграй.
Улыбнувшись, она шутливо сказала:
— Ты не представляешь, какой я могу быть — ревнивой, капризной, плаксивой, слабой, дурашливой — всякой.
Он взял ее руку: «Представляю».
Месяц до отплытия Тома Виола провела в его доме. Она обещала его ждать. И тогда, если она решится, в следующем году они вдвоем уедут в Венецию. Об этом знал только Уильям.
Радуясь за сестру, он понимал, что с ее отъездом половина его сердца оторвется навсегда. Он утешал себя тем, что время лечит, и что, возможно, осознание того, что она благополучна и любима, поможет ему примириться с ее отъездом. Но сердце теперь не переставало ныть.
Виола, провожая Тома, дала ему маленькое письмо, прочесть которое попросила, когда они будут милях в семистах от Лондона. Капитан измучил матросов, требуя не упустить на этом пути ни одной перемены ветра. Открыв письмо, он прочел: «Anchora Spei»[172].
Долгие месяцы Виола металась от решимости до полной растерянности. Ее пугала разлука с братом, со всеми и всем, кого она любила. Она ждала. Том вернулся двадцать первого сентября.
В апреле следующего 1599 года Виола и Том венчались в приходе Св. Георгия-на-Лужках в присутствии Джима Эджерли и Уильяма Шакспира. Обращаясь ко всем, ровно звучал высокий голос:
— Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь пред Богом и этим собранием, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака, о котором святой Павел повелел, чтобы он был честен среди всех людей. Посему, никто не должен приступать к нему необдуманно или легкомысленно, но здраво, благоразумно и в страхе Божьем…
Берешь ли ты эту женщину как свою законную супругу, чтобы вместе жить в святом браке? Обещаешь ли ты уважать и любить ее, беречь ее в болезни и здравии, в богатстве и нищете, оставишь ли всех остальных и прилепишься ли только к ней пока вы оба живы?
— Да.
— Берешь ли ты этого мужчину как своего законного супруга, чтобы жить с ним вместе в священном браке? Обещаешь ли ты любить, уважать и беречь его в болезни и здравии, оставить всех остальных и прилепиться только к нему пока вы оба живы?
— Да.
— Подайте знак того, что этот завет будет соблюдаться всегда. Теперь, на основании поручения, данного мне Всемогущим Богом быть Его слугой и засвидетельствованного мне Ангелом, этой властью я объявляю этого мужчину и эту женщину мужем и женой во Имя Иисуса Христа. Аминь. Благословит вас Бог. Вы женаты. Кого Бог сочетал, того человек да не разлучает.
По просьбе Виолы свидетели дали обещание никому и никогда не говорить, что с нею стало и где она. 12 мая 1599 года галеоны «Турин» и «Верона» поставили паруса на Италию.
Книга «Естественная история воображаемого» впервые знакомит русскоязычного читателя с творчеством французского литератора и художника Пьера Бетанкура (1917–2006). Здесь собраны написанные им вдогон Плинию, Свифту, Мишо и другим разрозненные тексты, связанные своей тематикой — путешествия по иным, гротескно-фантастическим мирам с акцентом на тамошние нравы.
Роман «Безумие Дэниела О'Холигена» впервые знакомит русскоязычную аудиторию с творчеством австралийского писателя Питера Уэйра. Гротеск на грани абсурда увлекает читателя в особый, одновременно завораживающий и отталкивающий, мир.
Эта история с нотками доброго юмора и намеком на волшебство написана от лица десятиклассника. Коле шестнадцать и это его последние школьные каникулы. Пора взрослеть, стать серьезнее, найти работу на лето и научиться, наконец, отличать фантазии от реальной жизни. С последним пунктом сложнее всего. Лучший друг со своими вечными выдумками не дает заскучать. И главное: нужно понять, откуда взялась эта несносная Машенька с леденцами на липкой ладошке и сладким запахом духов.
Каждый аромат рассказывает историю. Порой мы слышим то, что хотел донести парфюмер, создавая свое творение. Бывает, аромат нашептывает тайные желания и мечты. А иногда отражение нашей души предстает перед нами, и мы по-настоящему начинаем понимать себя самих. Носите ароматы, слушайте их и ищите самый заветный, который дарит крылья и делает счастливым.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Знаменитый актер утрачивает ощущение собственного Я и начинает изображать себя самого на конкурсе двойников. Бразильский автор душеспасительных книг начинает сомневаться во всем, что он написал. Мелкий начальник заводит любовницу и начинает вести двойную жизнь, все больше и больше запутываясь в собственной лжи. Офисный работник мечтает попасть в книжку писателя Лео Рихтера. А Лео Рихтер сочиняет историю о своей возлюбленной. Эта книга – о двойниках, о тенях и отражениях, о зыбкости реальности, могуществе случая и переплетении всего сущего.