Серебряный любовник - [38]

– Откуда ты знал про этот базарчик? - спросила я.

– Я знаю, где находится все. Каждое здание, любой закоулок во всем городе. Это есть в моей программе. Отчасти для удобства при рекламной кампании, отчасти для расширения сферы услуг. Кажется, вы находите меня весьма небесполезным, сударыня. Боже, как я замерз, - добавил он, когда кто-то проходил мимо.

Мы застряли в магазине одежды. Там было полно шмоток, поношенных и роскошных, но по вполне доступным ценам. Из прогоревших театров. От вторых владельцев, у которых тоже, как и у богачей, бывают тяжелые времена. Мать с негодованием отвергла бы саму мысль купить вещь, уже бывшую в употреблении. Думаю, она бы и после меня не захотела донашивать.

Хозяйка магазина мигом воспылала к нему страстью. Она вдвое снизила цены. Там был черно-красный бархатный плащ под шестнадцатый век, просто созданный для него. Она закутала им Сильвера, слегка приобнимая его, потому что он заметил, как холодно на улице.

– Вот это волосы, - сказала она ему. - Они не могут быть натуральными.

– Не совсем, - отозвался он.

– Очень вам идут, - продолжала она. - И кожный грим. Эй, - подключила она меня, - взгляни-ка. Уступлю за двадцать.

Это была куртка. Она искрилась. На ней были зеленые павлины и кусочки зеркала - я вспомнила куртку, в которую он был одет, когда я впервые увидела его...

– Двадцать она не может себя позволить, - сказал он женщине. - Не при деньгах.

– Что ж, - ответила она, - посмотрите что-нибудь еще?

Я вся напряглась, но он только усмехнулся, покачал головой и посмотрел на нее дьявольски неотразимыми глазами. Я решила, что он ее загипнотизировал, потому что она сказала:

– Десять. Забирайте за десять. Она пойдет к ее бледному лицу и большим глазам.

Мне хотелось купить эту куртку. Потому что она напомнила мне его. Потому что на ней павлины. Но в ней я буду выглядеть такой толстой.

– По-моему, удачная покупка, - сказал он мне. И я вдруг обнаружила, что плачу уже остатками денег Каза-Бьянки.

Когда мы уходили, я сказала:

– Не надо было этого делать.

– Надо. Это же не еда. Она тебе подойдет. А деньги, - добавил он, можно не только тратить, но и делать.

Меня охватили сомнение и тревога. Чувство безопасности вдруг исчезло, хотя он был рядом, шел сзади. Масляный уличный свет бил по глазам, как град.

– Что ты задумал?

– Когда идешь в этих местах, смотри под ноги, а то в канаву свалишься, того и гляди, - предостерег он, и я подумала, что он все прочитал на моем лице. - Песни. Я же пел на улице для Э.М.. Я могу делать это для тебя.

– Нет, - сказала я. Эта мысль обеспокоила меня еще больше. Я не могла сказать, почему, но в моем сознании возникла мятежная толпа с транспарантами, вспомнилось их резонное недоверие к превосходству машин. Это, наверное, незаконно, если они будут тебе платить.

– Почему бы не заплатить, если им понравится? Я взглянула на него. Сверхнатуральное человеческое лицо вопрошающе обратилось на меня.

– Я боюсь, - проговорила я и остановилась, прижимая к себе свою скромную ношу - павлиновую куртку.

– Ты не боишься, - сказал он, придвинувшись ко мне так, что, кроме него я ничего не видела. Даже огни исчезли, озаряя края его волос. - Ты сама себя запрограммировала на этот страх. А на самом деле ты больше не боишься. Так как, - видя мое изумление, продолжил он, - ты решила меня называть?

– Я... не знаю.

– Вот над этим и поломай голову. Столько хлопот из-за меня, а имени нет.

Мы снова двинулись вперед, по дороге купили огромную коробку красок и смесители для них.

– Тебя все женщины любят, - ревниво сказала я.

– Не все.

– Все. Та женщина в магазине вдвое цены скостила.

– Потому что до того уже назначила двойную цену, а про нас знала, что мы будем торговаться. По-настоящему она сбавила цену только за куртку.

Мы, то есть я, купили подушку, к которой понадобится еще и наволочка. Я была возбуждена, как ребенок утром, в свой день рождения. Потом снова нахлынула тревога.

– Что я вообще собираюсь делать? - рассеянно проговорила я.

– Превратить свою квартиру в место, пригодное для жилья.

– У меня не получится...

– Запрограммирован и приведен в действие, - произнес он и принялся необычайно похоже подражать звукам компьютерного механизма, считывающего программу: булькать, щелкать, буксовать на знаках препинания.

– Пожалуйста, перестань, - взмолилась я.

– Сначала ты перестань.

Я, прищурившись, переводила взгляд с пакета, где лежала куртка, на скрученную подушку. Никогда раньше у меня не было свободы выбора, только теперь, и это странно. И еще он. Разве он робот? Он мой друг, который помог мне сделать выбор, несет мои свертки и придает мне храбрости.

– Я была смелая? - смущенно спросила я, когда мы брели по безлюдной площади. - По-моему, да.

Кругом высились разрушенные землетрясением кварталы. В них гнездились птицы или летучие мыши, я слышала шелест их крыльев и короткие пронзительные крики.

– Я действительно чувствую страх только потому, что вбила себе это в голову, а вовсе не потому, что ушла из дома от матери и от друзей, что у меня нет денег, что я отдала свое сердце прекрасному кусочку серебра.