Серебряный лебедь - [15]

— Дорогая моя, я не могу не сказать вам… — начала она, усаживаясь на стул и растягивая губы в тонкую улыбку, которую при подобных обстоятельствах считала необходимой.

— О чем? — невинно спросила Елизавета.

— Мне так вас жаль, дорогая, — ответила миссис Нельсон, меняя тактику.

— Вы виделись с Джоном?

— Да, вы не ошиблись.

Она устремила на Елизавету свои колючие карие глаза, и подбородок, уже подпорченный возрастом, сморщился от удовольствия.

— Вы, несомненно, понимаете, моя дорогая Елизавета, что пожертвовали своей жизнью ради беспутного донжуана, жестокого сердцееда, для которого человеческая душа — ничто.

Елизавета непонимающе посмотрела на нее:

— Вы говорите о Джоне?

Миссис Нельсон безмятежно улыбнулась.

— Нет, я говорю об этом негодяе Александре Поупе.

В юности Дженни Нельсон была очень хорошенькой белокурой стройной девушкой, но двуличность, склонность высказывать совершенно противоположные мнения и бросать преувеличенные обвинения за спиной ничего не подозревающих друзей не украсили ее. Светлые волосы стали редкими, тело — толстым, нос заострился, а взгляд потяжелел. Тем не менее она была о себе высокого мнения и, будучи вдовой, считала себя прекрасной партией для любого мужчины. Но неиссякаемая ревность к представительницам своего же пола, особенно к тем, кто был умнее и красивее ее, не иссякла с годами. Поэтому кредо миссис Нельсон было обесчестить, испортить, привести к разрыву, и ее жертвами становились в основном те, кто мог помешать ей завести любовника.

Итак, сейчас она занялась Елизаветой, потому что ведь Поуп был ее, Дженни, любимцем. Миниатюрный поэт однажды одобрительно отозвался о ее поэтических исканиях и даже улыбнулся с видом знатока, или, во всяком случае, ей так показалось. Какое значение имела его фигура? Дженни Нельсон в глубине души была распутницей и не запрещала себе мечтать о потенциальных возможностях мужчины, попавшего в ее сети. И она убедила себя, что Поуп, оказавшись в них, не обманет ее ожиданий.

— Что вы имеете в виду? — спросила Елизавета.

Вошла Клоппер с серебряным чайным сервизом в руках, поэтому миссис Нельсон успела собраться с мыслями.

— Поуп гадко использовал вас, — ответила она, когда за прислугой закрылась дверь. — Он ужасный негодяй, даже страшно перечислять его жертвы. Обе сестры Блаунт, Бетти Мэриот, Петси и еще кто-то. И, кроме того, говорят, что он сходит с ума от любви к Арабелле Фериор и… — она сделала паузу. — И, конечно, ко мне.

— К вам? — переспросила Елизавета.

— Да, ко мне. Он намекал о своих намерениях, пока не появились вы. А думать, что вы пожертвовали своей бедной дочкой ради этого монстра…

— Понятно, — очень спокойно произнесла Елизавета. — Вы хотите сказать, что он находится со всеми этими леди в близких отношениях?

— О, прошу вас!

— Почему я должна стесняться прямых слов, миссис Нельсон? Вы же не стесняетесь.

— В таком случае я подтверждаю вашу догадку.

— А вас он обесчестил в обмен на обещание жениться?

Миссис Нельсон опустила глаза под прямым взглядом Елизаветы.

— Конечно, я не позволила ему добиться своего, даже несмотря на его сладкие речи. — Она снова смело посмотрела на Елизавету. — Но не у всех же такой сильный характер, как у меня.

Елизавета улыбнулась.

— Ну надо же, миссис Нельсон! Удивительно, как Поуп находит время написать хоть строчку, если он так занят развратом! Но я рада за вас — честь вдовствующей женщины не пострадала.

— А как же теперь вы, миссис Уэстон?

— Вы ведь не поверите ни одному моему слову. Такова уж несчастная доля так называемой падшей женщины. Стоит ей допустить малейшую оплошность, как радостные сплетницы мира сего захлопают в ладоши и закричат: «Ах! Распутство было написано у нее на лице!» Если она станет все отрицать, ее заодно назовут лгуньей или, что еще хуже, слишком непривлекательной, чтобы примкнуть к развратным кругам женщин, расторгнувших святые узы брака. Я, однако, надеюсь, вы допили чай, миссис Нельсон. Позвольте с вами распрощаться.

Но, несмотря на свою выдержку, Елизавета была расстроена, и это послужило толчком к разладу. Она не принимала Поупа в течение трех недель, в конце концов столкнулась с ним на улице и заставила признаться, что он вел переписку с разными женщинами и клялся им в любви.

— Но неужели вы не понимаете, Елизавета, что я делаю это только во имя спасения моей души? Я понимаю, что я не более чем жалкий пигмей, и поэтому сотни раз благодарил судьбу за вашу любовь ко мне. Я хотел, чтобы с теми, другими, у меня завязалась дружба, нет, неправда… флирт, чтобы выглядеть в своих глазах более мужественным. Понимаете меня?

Этого было достаточно, чтобы она поверила. Прошло уже более трех лет с тех пор, как они полюбили друг друга, и Елизавета теперь очень хорошо его знала. Для Поупа было нормальным заигрывать с другими женщинами на словах, оставаясь верным только ей.

Крик и ветер слились воедино, и морозной ночью Мелиор Мэри в ужасе проснулась. Она зажгла свечу, которая теперь всегда стояла у ее кровати, но ничего не обнаружила. И все же девочка чувствовала, что рядом с ней, разглядывая ее, сидит что-то очень холодное. Воздух в комнате был таким студеным, что изо рта шел пар, а когда вой ветра перешел в рев, по деревянной оконной раме кто-то заколотил. К Мелиор Мэри опять пришло невидимое зло, чтобы превратить в кошмар еще одну ночь. Она услышала тоненький голосок, в котором с трудом узнала собственный крик: