Серебряные трубы - [24]

— Серп и молот! — шептали мы восхищенно.

— Молот и серп! — громко говорили взрослые, — это эмблема советских людей, эмблема дружбы рабочих и крестьян.

Для вас все это обычные понятия. Для нас в тысяча девятьсот сороковом году это был новый мир, не похожий на то, что мы видели у себя. В наш обиход входили совершенно новые слова и понятия: «товарищ», «коммунист», «партия», «комсомол», «совет». Вчера еще мы не знали этих слов, а если кто и знал, — молчали, так как иначе смельчаков строго наказывали.

Скоро у нас самих образовался Совет рабочих и крестьянских депутатов. Наши отцы и братья стали коммунистами, а мы вступили в комсомол и руководили горластым племенем пионеров.

В Измаиле, как и на всей территории прежней Бессарабии, устанавливалась Советская власть. Сколько счастья, сколько радости переживали люди, освобожденные от власти помещиков, фабрикантов и банкиров. Но недолго оно длилось, это счастье.

Через год началась война. Фашисты напали на нашу родину. Комсомольцы Измаила не могли оставаться в стороне от того, что происходило вокруг.

В знойный июньский день тысяча девятьсот сорок первого года человек сорок комсомольцев шли в город. Там собирались комсомольцы Измаила, отправлявшиеся добровольцами в ряды Советской Армии.

Вдруг совсем близко от старого крепостного вала, остатки которого тянутся за Килийскими воротами, не то из-за какой-то ветхой построечки, не то из полузасыпанного рва послышался выстрел.

— Стреляют! — обернулся кто-то из комсомольцев на шум.

— Ребята дурят! Из пугача бьют! — успокоил другой.

Передние ряды остановились. Задние надвинулись и тоже стали.

В первом ряду, не издав ни звука, будто споткнулся, упал вперед на бок комсомолец Иван Капиев. Шедшие рядом с ним наклонились, хотели помочь парню подняться. Думали, споткнулся, но увидели на его рубашке слева кровь.

Капиев лежал неподвижно. Ряды комсомольцев расстроились. Ребята сгрудились подле упавшего товарища, не понимая, что произошло.

Командир отряда Симон Бука стал на колени, приложил к груди Капиева ухо, попробовал пульс и поднялся.

— Скончался! — глухо промолвил он, срывая с головы кепку.

— Убит! — ахнули комсомольцы.

— Убит!

Судорожно сжимая руками кепки, ребята сняли их с головы.

— Пять человек стоят на месте, двое бегом в райком известить об убийстве, остальные направо, налево, цепью, за мною! — командовал Симон.

Ребята разбежались в стороны по движению его рук.

— Осматривать все внимательно! Подозрительных задерживать! — закричал Бука и быстрым шагом пошел вперед. Комсомольцы двинулись за ним. Они обыскали все на протяжении нескольких километров. К ним на помощь прибежали из города милиционеры, но время было упущено, убийца скрылся.

— Кто-нибудь из недовольных советским строем! — говорили в толпе, собравшейся подле тела Ивана Капиева.

— Диверсанты!

— Наемные убийцы!

— Из богатых! Бедный не пойдет на такое грязное дело!

Иван Капиев лежал почти у самого берега реки, там, где из земли торчали два старых чугунных пушечных ствола.

Рядом с ними стоял школьный учитель, Ириней Федорович Костенко.

Он прожил в Измаиле большую часть своей жизни. Вряд ли можно было найти среди измаильских комсомольцев такого, который не знал бы Иринея Федоровича.

— Товарищи! Мои молодые друзья! — сказал дрожащим от волнения голосом учитель. — Произошло страшное кровавое дело! Подлая рука негодяя стреляла из-за угла, она хотела запугать, хотела остановить вас, но ни запугать, ни остановить вас нельзя. Нет такой силы, что могла бы это сделать. Поклянемся же смести с лица земли всех, кто станет на нашем пути! Наш путь — путь нашей советской Родины. У тела погибшего комсомольца Ивана Капиева, у этих старых чугунных пушек, которые полтораста лет назад штурмовали турецкую крепость Измаил, клянемся отомстить врагу!

— Клянемся отомстить врагу! — грозным гулом присоединились к учителю голоса комсомольцев.

Поздно ночью комсомольцы ушли из Измаила с частями Советской Армии. С ними ушел старый учитель. Молодые бойцы упросили командира полка взять с ними Иринея Федоровича.

— Он не будет в тягость! Дело найдется! Он все умеет! — просили они.

Учителя оставили в полку при штабе чертежником.

Три года прошли мы военными дорогами со своим полком. В конце 1944 года вместе с частями Советской Армии мы вошли в родной город.

Ириней Федорович, передав помощнику свои дела, демобилизовался и вернулся домой к своей жене.

Она ахнула, увидев его в военном костюме с двумя медалями на кителе.

Спустя несколько дней он уже хлопотал в школе.

Скоро демобилизовали и меня. Я стал инструктором горкома комсомола. Месяца через три меня избрали секретарем.

Ириней Федорович не забывал нас, своих старых питомцев. Однажды он, придя в райком, поделился со мною своими заветными думами.

Он хотел сохранить чугунные пушки, подле которых в начале Великой Отечественной войны был убит предателями комсомолец Иван Капиев.

— Пусть комсомольцы откопают их, — излагал учитель свой план, — достанут из земли и отправят в Ленинград, Артиллерийскому музею от комсомольцев города Измаила. Тем более, — говорил он, — что там собираются открывать Суворовский музей.