Серебряные ночи - [19]

– Что за черт! Что тут у вас происходит? – послышался голос графа, который подскакал к экипажу, заметив, что карета остановилась.

– Княжна, ваша честь, нехорошо себя чувствует, – бесстрастно откликнулся кучер Голицыных. – Не выносит кареты… Никогда не выносила.

Данилевский негромко выругался. Просто дьявольщина какая-то: эта крепкая казачка, умелая наездница, отличный стрелок, оказывается, страдает от укачивания в карете! Он ждал, пока женщины вернутся из своего укрытия, При виде смертельно бледной Софи его сердце сжалось.

– Бога ради, неужели ей ничем нельзя помочь? – воскликнул он, обращаясь к служанке. – Ты должна знать, что делать,

– Много тут не сделаешь, барин, – вздохнула Таня, помогая хозяйке взобраться обратно в карету. – Ей будет лучше только на остановке.

Весь остаток дня им пришлось останавливаться бессчетное количество раз. Адам уже отчаялся надеяться, что пятьдесят верст до Киева они покроют и за ближайшие пару дней. Поначалу он думал, что до сумерек удастся проехать хотя бы половину пути, но состояние подопечной приводило его в ужас, а помочь было не в его силах. Позволить ей ехать верхом на Хане он не мог. Даже в поводу это могучее животное будет неудержимо.

В середине дня Адам окончательно понял, что дальше так ехать нельзя. Софи просто таяла у него на глазах, превращаясь в жалкую тень совсем недавно еще лучащегося жизненной энергией создания, с которым ему довелось познакомиться.

Они добрались до солидных размеров почтовой станции, и Адам отдал приказ остановиться. Спешившись, он зашел внутрь, чтобы лично убедиться в приемлемых условиях для ночлега. Смотритель был готов предоставить уединенные покои в задней половине дома. Они не были изысканны, но, во всяком случае, гораздо лучше многих из тех, на которые можно рассчитывать в подобном путешествии. В этом Адам уже не раз убеждался своими глазами.

Он вернулся к карете, распахнул дверцу и встал на подножку. Софи, по-прежнему съежившаяся в своем углу, казалось, вообще не обращала внимания на происходящее вокруг. Помутневшие глаза глубоко запали на посеревшем лице.

– Выходите, – мягко предложил он, – в постели вам станет лучше. Не увидев и малейшего намека на ответное движение, Адам неловко втиснулся в тесноту кареты и подхватил девушку на руки. Она оказалась весьма тяжелой, несмотря на внешнее изящество и даже хрупкость. Адам непроизвольно отметил это про себя, спускаясь на землю со своей ношей и устраивая ее поудобнее.

Густые полумесяцы ресниц дрогнули.

– Прошу простить меня, – прерывисто проговорила Софи. – Это слабость, но я ничего не могу с собой поделать.

– Не сомневаюсь, – сухо откликнулся граф. – У каждого из нас есть свои слабости. – Он внес ее в дом и уложил на кровать в спальне. – Жена смотрителя предоставит вам все что пожелаете, – сообщил он Тане, намереваясь покинуть комнату.

– О, вам не надо беспокоиться, ваше сиятельство, – спокойно откликнулась Таня, уже склонившись над дорожными тюками, которые пристроила в углу. – Я сделаю княжне успокоительный чай, она поспит немного, а потом сможет и пообедать, не сомневаюсь.

Адам изумленно поднял брови. Предположение о том, что женщина, которую каждые двадцать минут в течение всего пути буквально выворачивало наизнанку и которая в полнейшем изнеможении Лежала сейчас на кровати, сможет пообедать, как только немного отдохнет, показалось ему невероятным. С этой мыслью он и отправился на улицу. Надо было проверить, как расположился его отряд, а главное – подумать, как поступить завтра. Месяц такой езды, как сегодня, может свалить с ног и быка, а Софья Алексеевна при всей ее выносливости была все-таки существом иного порядка.

Он вернулся в здание почтовой станции спустя два часа, когда повсюду уже распространялись ароматные запахи пищи. В единственной комнате, которая служила и столовой для постояльцев, он обнаружил Софью Алексеевну, сидящую за простым струганым деревянным столом, еще бледную, но, вне всякого сомнения, вполне пришедшую в себя.

Адам уселся напротив.

– Замечательно выглядите! – воскликнул он, пораженный этим удивительным преображением. – О, благодарю вас. – Он принял кусок черного хлеба, который она протянула ему на острие ножа. – Вам стало легче?

– О да, – дружелюбно согласилась она. – Я все-таки не полная размазня, чтобы не прийти в себя после дороги.

– Разумеется. Не представляю, как мне самому удалось бы такое, – пробормотал он, потянувшись за соленьями.

– Будет замечательный жареный цыпленок, – сообщила она с полным ртом. – Смотрительша приготовила его в вашу честь. Должна признаться, сама я не очень люблю свежезабитую птицу. Мне кажется, она становится вкуснее, если до приготовления ее подержать немного на холоде. Думаю, эта добрая женщина не нашла ничего более подходящего, чтобы угодить столь важной персоне. – Голос звучал совершенно невинно, но Адам не мог не заметить шаловливых искорок, мелькнувших в темных глазах, которые непостижимым образом приобрели свой прежний блеск.

– Я рад, – кивнул головой граф, – но буду рад еще больше, если смогу найти что-нибудь выпить. – Он оглядел комнату.

– Есть клюква. – Софи передала ему кувшин с клюквенной наливкой. – Произведение все той же жены смотрителя. Вполне терпимо. Она сказала, если вам покажется слишком крепко, можете спросить вместо этого квасу.