Серебряные Копья - [133]

— Како-ое там, в восемь! Подумаешь куропатку в лесу подстрелили… попробуй разгляди сквозь густую листву.

— Индюшку? — в полном восторге спросил подросток.

— Курёнка, — скорбно выдохнул Шарль. — Мы до сумерек на деревьях отсиживались. А потом понятно сдались Мари… но это совсем другое, старшая сестра как-никак! Тогда меня и решили спровадить в Валанс, — неожиданно заключил Великий.

Жан-искусник как-то сдавленно хрюкнул.

Дети в конце концов миновали заливной луг — сочная трава по пояс — и вышли на широкую наезженную тропу, скорее просёчную дорогу.

— Вы бы то письмо прочитали Великий, что таскаете под рубашкой.

— Вечером, при свете свечи, — важно ответил Шарль.

— Вы не заболели Великий?

— Даниэль ночью писала, понимать надо, — снисходительно разъяснил мальчик. — Нет в тебе романтики, Жан.

— И вы туда же…

— Ага. Про свою историю не забудь, ты сегодня от меня не отделаешься.

— С крокозаврами, — простонал Жан.

— Бронтозавры тоже сгодятся, — в глазах Шарля плясали смешинки.

— А ватажники?

— Как же без них? — удивился мальчик. — Разозлился, хвала Богине, стал на человека похож.

— С вами, пожалуй, и Мишель не соскучится! — вырвалось у подростка.

— Кто бы спорил. Я ему каждую неделю пишу, — похвастался Шарль. — А Мишель конечно пореже, пока выпросишь дозволение у Франсуа…

Из-за поворота показалась рослая полногрудая женщина с пустыми вёдрами. Молодуха внимательно оглядела детей — одни только рубашки стоят весьма недёшево — и на всякий случай склонилась в поклоне.

Шарль ответил величавым кивком и вежливо посторонился.

— Вы и сами боитесь, — вернулся к разговору Жан, едва женщина удалилась.

— Зато тебя отвлекаю, пока совсем не раскис. Крепись, Жан, дальше будет труднее. Ты на каком языке ругаешься? — заинтересовался мальчик.

— На испанском… кажется. В портовых кварталах пожалуй поймут.

— А меня научишь? — деловито осведомился Великий.

— Мне ещё жить охота. Как услышит от вас Мигель…

— Я почти запомнил. Надо будет у Хуана спросить.

— Только не вздумайте с Даниэль… — осторожно начал слуга.

— Я ещё мозги не посеял! А она от тебя узнала? — сделал неожиданный вывод ребёнок.

Подгонявший овец пастушок — босиком и в длинной рубашке до колен — обошёл мальчишек по широкой дуге.

— Почему так рано? — полюбопытствовал Шарль.

— Лихие люди по лесу бродят, — убеждённо заявил пастушок. — Вроде… Стоит на вас взглянуть и любой за ватажников примет! Я всё старшим скажу! — малыш устремился к воротам.

Шарль было замедлил шаги.

— Вели-икий! — взмолился слуга.

— Благородный Эжен изволит трястись?

— Если вдруг спустят собак…

— Сначала накормят — отмахнулся Шарль. — Ты главное не трясись, а то примут за врага короны. Тс-с… — мальчик приложил палец к губам.

Тропинка изогнулась в очередной раз, обходя заросли бамбучка, и показались ворота селения. Против ожидания распахнуты настежь, время впрочем относительно мирное.

У ворот откровенно скучает — или делает вид — один-единственный стражник Плотный широкоплечий в полном доспехе, со сравнительно коротким копьём удобным для ближнего боя. Наградной меч, на щеке почётная желтовато-алая татуировка — под цвета правящего дома — значит, послужил в меченосцах герцога. Лет девять, не меньше, раньше почётную татуировку не выслужишь.

И четверо, не-ет все пятеро стрелков с заряженными арбалетами — если считать и подростков — залегли на земляном валу, опоясывающем селение. Надо полагать сюрприз не последний. Шарль одобрительно кивнул.

— Вот и наши ватажники — приветствовал мальчишек ветеран-меченосец. — Вечно Жаке плетёт невесть что, напугали бедолагу в прошлом году. Штурмом брать селение будете?

— Пока погодим — осмотрительно ответил Великий.

— Жаль. А я было подумал — развлечёмся малость. — Ветеран скорчил зверскую рожу и не удержавшись зевнул. — Всё никак очухаться не могу.

— До полуночи небось засиделись, — подал голос смуглый вихрастый подросток с видавшим виды арбалетом провансальского образца.

— А ты что — не уверен?

— Меня в полночь мама спать отправила — пожаловался маленький арбалетчик.

— Давно пороли?

— Мама не позволит, — смело возразил юный стрелок. — Ты вчера мне полную порцию выдал, даже в школе не смог присесть. Раз в неделю, не чаще, сам же обещал. Правда, дядя?

— Тебе бы племянничек в крючкотворы пойти — проворчал ветеран. — До полуночи не управились, точно помню. Шесть денье тогда просадил, всё надеялся отыграться! Подловил хитрец моего слона, а затем и до ферзя дело дошло… — У вас дело ребята? — вспомнил стражник о детях.

— Ага, к вашему старосте.

— Раз явились по делу, уплатите, сколько не жалко. Голова до сих пор чугунная, как хлебнул напоследок фалернского… Если это фалернское.

— Утром ты вроде не сомневался, — тихо, но так чтобы слышал дядя, пробормотал племянник.

— Так то утром… Поговори у меня! Уплатите на поправку здоровья. А я хорошенько подумаю — пропускать вас или нет.

Шарль небрежно перебросил монетку стражнику.

Денье-то серебряный! Жан внутренне ахнул и помянул нечистого, не забыв и о сопливом мальчишке.

— Как раз на приличную кружку горячительного.

— Пожалуй на все четыре! — исполненный благодарности ветеран попробовал монеты на зуб. — Вы цен здешних как видно не знаете. А ещё?