Серебряное пламя - [15]

Мэри скорчила недовольную гримасу, но оставила Лигульфа в покое. Гэмел догадывался, что она просто не осмелилась уличить Джанет во лжи. Он чуть не улыбнулся, когда Джанет тут же подсела к Лигульфу, вызвав раздраженное ворчание Мэри, которая неохотно двинулась прочь.

Понаблюдав за своим братом и Джанет, Гэмел заметил:

– Кажется, дело пошло.

Шайн Катриона кивнула:

– Джанет умеет обращаться с мужчинами. Но это обойдется дороже.

– У нас достаточно денег. В конце концов, сколько может стоить одноразовое траханье?

– Одноразовое? Нет, сэр. Чтобы ягненок возмужал, требуется время. Никто не относится к этому делу с такой добросовестностью, как Джанет. Если ваш брат окажется в ее постели, то останется там до утра.

– Воистину редкая добросовестность.

Шайн Катриона пожала плечами.

– Вы же хотели сделать из него мужчину.

– А как вышло, что ты так много знаешь о подобных вещах?

– Я не какая-нибудь изнеженная девица благородного происхождения, которую держат в невежестве вплоть до самой свадьбы.

– И все же в тебе чувствуется определенная невинность.

Шайн Катриона поспешно уткнулась в свою кружку, сделав глоток. Скоро сэр Гэмел узнает, насколько она невинна. Она не представляла, как объяснит ему этот факт. Оставалось только надеяться, что он не заметит, что женщина, которая считается женой Фартинга Магнуса, – девственница.

– Допивай свое вино, Катриона, – произнес он, запечатлев поцелуй у нее на шее.

– Сейчас, – отозвалась она, смущенная хриплыми нотками, прозвучавшими в его голосе.

– Поторопись. – Его губы переместились к ее уху. – Клянусь, я готов овладеть тобою… прямо здесь.

– Что ж, это будет неплохое развлечение для постояльцев Макадама.

– Их бесстыжие глаза – единственное, что останавливает меня.

– Вы уверены, что не передумаете? – спросила она, сознавая, как глупо звучит этот вопрос.

– Нет. Мной сейчас руководит не рассудок.

Шайн Катриона поднесла кружку к губам и чуть не поперхнулась, когда его язык прошелся по контуру ее уха. Ее охватило такое сильное желание, что она чуть не вскрикнула. Даже глоток вина не остудил пламя, вспыхнувшее у нее внутри. Не успела она опустошить кружку, как Гэмел поднялся и решительно направился к своим комнатам, увлекая ее за собой. Она бросила взгляд на его спутников. Они по-прежнему казались недовольными, но даже не попытались вмешаться.

* * *

Лигульф проводил брата хмурым взглядом.

– Она приворожила его, – буркнул он.

Джанет рассмеялась:

– О да. Она настоящая чаровница. И даже не подозревает об этом, что только усиливает ее чары.

– Не понимаю, почему он не может оставить ее в покое.

– К утру поймешь, – заверила его Джанет, поглаживая его руку. – А твой брат, – она снова рассмеялась, – будет очень удивлен, поскольку Шайн Катриона покинет его спальню, изменившись так же, как изменишься ты, расставшись со мной.

– Ничего подобного!

– Ты про себя или про Катриону?

– Про Катриону, – пробормотал он.

Джанет улыбнулась, а Лигульф залился краской, сообразив, что признался в собственной невинности.

Фартинг стоял на улице, глядя на окна сэра Гэмела. Он все еще жаждал всадить кинжал в грудь этого негодяя. Бесясь от сознания собственной беспомощности, он попытался найти утешение в вине, но напрасно. Кровь его слишком кипела, а мозг был слишком возбужден, чтобы успокоиться.

Близнецы наконец заснули, утомленные созерцанием его бессильной ярости, и Фартинг оставил их в комнате. Ему не составило труда определить, где находится окно сэра Гэмела. Он смотрел на него, пытаясь найти способ помочь Катрионе, но все его планы были слишком рискованными и имели слишком много недостатков. Его руки связаны, с горечью признал он. Катриона права: у них нет выбора. Он обучил ее воровскому ремеслу, и теперь она расплачивается за это.

Подавленный чувством вины, Фартинг расположился под окном Гэмела с твердым намерением провести здесь всю ночь. Если хоть один крик боли или страха – поклялся он себе – достигнет его ушей, он перережет горло сэра Гэмела, невзирая на последствия.

Глава 3

– Раздевайся.

Шайн Катриона постаралась не вздрогнуть, услышав это резкое приказание. Несмотря на все усилия, ей все труднее было сохранять спокойствие и смирение, которые она демонстрировала до сих пор. Медленно повернувшись, она взглянула на сэра Гэмела. Он стоял, прислонившись к массивной деревянной двери, которую только что запер на засов.

Невозмутимо встретив ее взгляд, он подошел к кровати и, усевшись на нее, принялся стаскивать сапоги.

– Я охотно помог бы тебе, – сказал он, – но боюсь, что порву твою одежду в клочья.

Его нетерпение было столь очевидным, что девушку пронзила дрожь. Непослушными руками она сняла головной убор. Щетки под рукой не было, и она воспользовалась пальцами, чтобы хоть как-то расчесать гриву волос, рассыпавшуюся по плечам. Она старалась не смотреть на Гэмела, стремительно избавлявшегося от одежды.

Не в силах побороть смущение, заставлявшее ее щеки пламенеть, Шайн Катриона сняла платье и села на табурет, чтобы снять башмаки и чулки. Затем снова встала, чтобы стянуть с себя рейтузы, которые она носила по настоянию Фартинга, считавшего, что это задержит насильника. Не успела она взяться за завязки сорочки, как перед ней возник обнаженный Гэмел. Девушка поспешно отвела глаза, стараясь смотреть куда угодно, только не на него, но он притянул ее в свои объятия.