Серебряное небо - [89]

— Если? — медленно повторил он. — Но мне казалось, что все уже решено.

— С тех пор я много об этом думала, и… — Лесли вздохнула и опустила глаза. — Понимаешь, я уже девять лет живу одна, сама по себе, и отвыкла подолгу бывать среди людей. В поселках мне иногда невмоготу становится, так хочется побыстрее оттуда убраться. Вот я и сомневаюсь, не получится ли, что мы придем на Кейп-Розу и поначалу все хорошо будет, но пройдет месяц, два — и меня снова потянет в дорогу?

Взглянула на Джедая — он улыбался, в глазах проглядывало нечто похожее на облегчение. С чего бы это?

— Лесли, — он обнял ее за плечи и привлек к себе, — милая, я все понимаю. Для тебя это очень большая перемена в жизни, и тебе, конечно, страшновато. Но ты не бойся, все будет хорошо, вот увидишь! — ласково потрепал по волосам.

Вывертываться и сопротивляться Лесли не стала — руки у него были теплые, а от рубашки уютно пахло им самим; потерлась о него щекой, пристраиваясь поудобнее. Что ж, если он понял все сказанное ею лишь как страх перед грядущими переменами — пусть так.

Но объяснить ему она пыталась совсем другое: что если не приживется на Кейп-Розе, то рано или поздно уйдет — пусть даже для них обоих это обернется болью и расставанием.

Обнаружить людское поселение вообще непросто, а в горах тем более.

Поначалу, когда Лесли только начинала свою карьеру маркетира, она в каждом найденном поселке выспрашивала, где еще поблизости живут люди, и шла туда, запоминая ориентиры. Таким образом у нее постепенно образовалась «клиентская база» из сорока семи поселений, в которые она заходила, когда оказывалась поблизости — в некоторые раз в два-три года, а в некоторые и два-три раза в год — и наизусть помнила, что в каждом из них пользуется спросом.

Но в горах Сьерра-Невады она раньше не бывала и теперь тщетно поглядывала по сторонам, ища признаки близкого жилья.

Из припасов у них с Джедаем оставалась лишь соль да несколько горстей муки. Конечно, до голода было далеко — даже не охотясь, за день Лесли успевала подстрелить несколько гремучек, в ручьях водилась рыба, а среди разнотравья долин попадались съедобные клубни и дикий лук. Тем не менее сейчас им очень бы не помешал какой-нибудь поселок, чтобы и муки выменять, и крупы — а при удаче хлеба и сыра.

Но увы — день тянулся за днем, неделя за неделей, и ей порой казалось, что людей в этих горах никогда не было и не будет.

Был уже конец мая, когда однажды вечером, остановившись на ночлег, Джедай принялся разжигать костер, а Лесли пока решила пройтись вдоль ручья — поискать клубней стрелолиста. Прошла всего ярдов триста, когда случайно брошенный в сторону взгляд заставил ее замереть от неожиданности, а в следующий момент заорать:

— Джед, Джед, иди сюда!

Примчался он через минуту, с топором в руке. Растерянно оглядываясь, быстро спросил:

— Что? Что?

— Вот, — торжествующе указала она на отчетливо отпечатавшийся на влажной земле конский след. — Видишь, совсем свежий, сегодня днем оставлен. Значит, где-то поблизости есть люди!

— Почему ты так думаешь? Может…

Но Лесли было некогда что-то объяснять: присмотрится, сам увидит, что лошадь подкована. Подозвав Алу, она показала на след:

— Ну-ка, ищи! — и, когда собака уверенной рысцой двинулась на северо-восток, быстро пошла за ней.

К тому времени, как она вернулась, уже стемнело. Услышав ее шаги, Джедай тревожно обернулся.

— Это я! — крикнула Лесли и через минуту вступила в освещенный костром круг. Присела у огня, рассказывая: — До поселка мили четыре, нужно пройти ущельем, подняться на холм — и оттуда уже крыши видны и огороды. Так что завтра с утра, — она победно улыбнулась, — пойдем торговать!

Поселок оказался маленький — всего десяток домов, расположенных вокруг площади. Судя по всему, когда-то здесь было большое ранчо с хозяйственными постройками, потом главный дом рухнул — от него осталась лишь каменная лестница, украшенная разбитыми вазонами — и люди стали селиться в домиках для рабочих и в бывших сараях, достраивая и укрепляя свое жилье досками из развалин дома. Кое-где были пристроены открытые веранды, возле двух домиков даже росли цветы в деревянных ящиках.

Народу на площади не было, но Лесли не сомневалась, что из окон каждый ее шаг провожают внимательные глаза. Дойдя до каменной лестницы, она остановилась и сбросила вещмешок. Джедай тоже снял рюкзак, спросил:

— И что дальше?

— Ждем.

Ждать пришлось недолго. Минут через пять из крайнего справа домика выскочила девчонка в выцветшем не пойми-какого цвета платье, такая рыжая, что, казалось, ее косички сделаны из медной проволоки. Побежала через площадь, вроде не к ним, а по своим делам, но вдруг резко свернула и затормозила перед Джедаем.

— Папаня спрашивает, че вам надо, — выпалила она.

— Передай ему, что мы маркетиры, — ответила вместо него Лесли, — а я еще и лекарь.

— Мар-ке..? — наморщив веснушчатый нос, переспросила девочка.

— Мар-ке-ти-ры, — по слогам повторила Лесли.

— Ага, — кивнула девчонка и стремглав понеслась домой.

Следующими из этого же дома вышли две женщины — одна постарше, в темной юбке и вязаной кофте, вела за руку ребенка лет трех, вторая, совсем молоденькая, нарядилась в платье из розовой в цветочек ткани.