Серебряное горло - [2]

- И фауна! - сказал я.

- Нет, просто Флора. Без фауны. Что делать! Так назвали меня родители. У них страсть к экзотике. Я думала, вы старше и солидней. До вас здесь работал Вячеслав Александрович. Его перевели в Москву.

Вероятно, все это было сказано не случайно. Значит, Вячеслав Александрович был серьезным человеком. Может быть, при шляпе, сюртуке и очках - я его никогда не видел. В этой газете я был сотрудником новым. Но, решил я, тень этого Вячеслава Александровича всегда будет витать над корпунктом.

С утра Флора перепечатывала на машинке статьи. В половине третьего варила кофе. Затем она уходила домой, а я отправлялся в соседнюю комнату, которая громко именовалась кабинетом. Начинался прием посетителей. Их поначалу было не так уж много. Как правило, приходили жаловаться на соседей, на тещу, на жизнь, на судьбу. Многим просто надо было с кем-то поговорить. Возможно, у этих людей не было близких или товарищей. Но особенно часто наведывались представители общества "Знание". Им хотелось, чтобы в республиканской газете были "отражены" каждая лекция, конференция или заседание, проводимые обществом.

Если выпадал свободный вечер, я часов около восьми отправлялся в знаменитый Стрыйский парк, съедал шашлык в ресторане "Гай", бродил по берегу искусственного озера и смотрел на лебедей. Здесь плавало десять белых и четыре черных австралийских. Причем черные, несмотря на меньшие размеры, часто обращали белых в бегство.

Вы понимаете, что регулярные прогулки по парку и повышенное внимание к лебедям значило лишь, что я уже успел отвыкнуть от города и теперь чувствовал себя здесь гостем.

А город стоил того, чтобы к нему присмотреться внимательнее, как бы чужим взглядом. Он был одновременно и гигантским, и очень маленьким, уютным. Его старую часть, застроенную четырехэтажными домами в стиле европейского модерна прошлого века, можно было обойти минут за двадцать. Зато до окраинных новых проспектов и площадей надо было ехать троллейбусом не меньше часа. И потому каждый (в зависимости от настроения) мог или чувствовать себя жителем огромного города, или считать, что поселился на одном из швейцарских курортов, благо каждая улица упиралась в какой-нибудь зеленый холм, а на горизонте маячили самые настоящие горы, с которых сбегали на равнину резвые речушки, полные форели. Даже кинотеатры здесь были на любой вкус - и многозальные и совсем крохотные. А музеев, памятников архитектуры и домов, в которых когда-то жили знаменитые писатели, просто было не счесть. Ну где вы еще найдете гостиницу, в которой в разное время останавливались бы Оноре де Бальзак и Джозеф Конрад, Этель Лилиан Войнич и Михаил Коцюбинский, Джон Рид и Антон Павлович Чехов? В наши дни коллекцию пополнил Андрей Вознесенский.

И вот как-то раз, передав по телефону в редакцию информацию, отбеседовав нужное количество мучительных минут с Флорой и визитерами, в том числе и с настойчивыми гражданами из общества "Знание", я отправился коротать время в Стрыйский парк. А затем, когда на город спустился прозрачный вечер, мне вдруг не захотелось возвращаться на корреспондентский пункт, слоняться, зажигая и гася свет, из комнаты в комнату, читать уже прочитанные журналы или дозваниваться до друзей в Москву и Киев. Я купил билет в кино на последний сеанс. В этот вечер показывали старую ленту о джазе, в котором были только девушки, с покойной уже Мерилин Монро в главной роли. Вестибюль кинотеатра был узок и длинен, как коридор. И без единого стула. Пришлось стоять, прислонившись спиной к стене.

Право, не знаю, почему я так отчетливо запомнил все, что происходило в этот вечер. Как будто чувствовал, что позднее придется не раз возвращаться в мыслях к событиям тех часов...

После сеанса пил газированную воду в большом магазине на Академической улице, выстоял очередь в гастрономе за пачкой цейлонского чая. Часам к одиннадцати добрался наконец до корреспондентского пункта. В парадном горела лишь маленькая пятнадцатисвечовая лампочка.

Я поднимался по скрипучей деревянной лестнице, прижимая к груди пачки печенья и чай. Лестнице было не менее двухсот лет. Каждая из ступенек вполне могла стать в моей жизни последней. Смотрел я только под ноги. Внезапно голос, прозвучавший с площадки третьего этажа, заставил меня остановиться.

- Я вас давно дожидаюсь.

Передо мной стояла дама в клетчатом пылевике. Огненные волосы перехвачены белым обручем. А глаза голубые. Это я разглядел, хотя поначалу очень растерялся.

- Вы тот самый корреспондент, который закончил консерваторию?

- Допустим. Если вы по делу, то почему так поздно?

- Не сердитесь! Я и так целую неделю не решалась прийти. Напугаете убегу. Что же вы стоите с таким странным лицом? Ой, как смешно! Оказывается, это не я вас боюсь! Это вы меня боитесь! Правда? Если так, то совсем напрасно. Честное слово!

Она говорила быстро, как будто опасалась, что ее не выслушают.

Я не мог понять, неужели она меня не узнает? Разве так быстро забывают? Неужели я так изменился? Чепуха! Тут что-то другое. Я ведь и сам не бросился ей навстречу, не обнял, не засмеялся... Мы оба, не сговариваясь, начали какую-то странную игру в неузнавание.