Серебряная пуля - [86]

Привыкшая к эмоциональной сдержанности, миссис Дитц не сразу прореагировала.

— Правда? — Это было единственное, что она отважилась спросить.

Он горячо закивал.

— Клянусь Богом, я едва могу прощупать эту сволочь! Простите этот мой французский…

Она засмеялась.

— В данный момент я ничего не имею против вашего французского, молодой человек.

— Хотите позвать своего друга? Как его зовут?

— Фил. Да, я бы очень хотела.

— Ну, буквально на минуточку, сообщите ему новость.

— Ей лучше? — спросил Фил с сомнением. — Так, да?

Рестон поколебался.

— Давайте скажем так: сегодня ей гораздо лучше, чем вчера.

Сейчас, когда первый порыв эйфории прошел, он упрекнул себя — не надо было с такой определенностью формулировать вывод. Потому что диагноз с помощью пальпации может оказаться неточным. До получения солидных подтверждающих данных все это лишь медицинские предположения.

— Слушайте, Фил, боюсь, сейчас вам придется нас оставить. Мы намерены провести анализы.

— Это долго?

— Нет, совсем нет. Может быть, минут сорок пять. — И Рестон начал подталкивать Фила к двери. — И пока никому не рассказывайте. Ладно?

— А почему?

— Это несколько преждевременно. И не в интересах Ханны. Ну а теперь, — сказал Рестон, закрывая дверь и поворачиваясь к Дитц, — сейчас мы сделаем биопсию.

Она съежилась.

— А это больно?

— Нет. Вы даже не почувствуете. И никуда не надо идти. Вам сделают прямо здесь.

И правда, самым трудным была местная анестезия. Цитолог, который должен был взять ткань на биопсию, хороший друг Рестона, управился со своей работой меньше чем за две минуты. Современнейшим инструментом он изъял из опухоли два крошечных кусочка розоватой ткани.

В обычных условиях понадобилось бы несколько дней, чтобы получить результаты анализа. Рестон обратился к цитологу:

— Слушай, Роджер, — он понизил голос, — ты можешь сделать поскорее? Леди просто горит от нетерпения. Я хотел бы сообщить ей хорошие новости.

Тот немного подумал и кивнул.

— Да я и сам не хочу тянуть. И она как будто приятная дама.

Результаты были готовы к середине следующего дня. Материал, изъятый из нижнего внешнего сектора груди Ханны Дитц был не чем иным, как жировой тканью. И ни одной злокачественной клетки!

Изучив данные, Рестон завопил от радости и бросился через кампус. Задыхаясь, он вбежал в лабораторию Сефа Шейна, его лицо было красным как помидор.

— Черт побери, что с тобой? — оторопел Логан.

— Новости! — задыхаясь, прохрипел он. — Иди сюда! — Он повернулся к Сабрине. — И вы тоже, синьорина.

Он совал им листок.

— Ханна Дитц… — начал Логан.

— Там чисто. Ты держишь результат ее биопсии. Надо позвать Шейна.

Логан широко улыбнулся.

— Номер два. Невероятно! — Он остановился. — Подожди минутку. А когда ты ее осматривал?

— Вчера, — бросила Сабрина, пробежав глазами листок.

— А почему ты до сих пор молчал?

— Он хочет славы, — заявила Сабрина, понизив голос и пренебрежительно поворачиваясь к Рестону. — Рестон не меняется.

— Да я хотел убедиться, — возразил он. — И не отнимать ни у кого время понапрасну. И у пациентки тоже.

— Я думаю, — поинтересовался Логан, — ей-то ты сказал, прежде чем прибежать сюда?

Рестон поколебался.

— Нет еще.

— А где она?

— Там, в клинике, со своим приятелем.

— Ну что ж, — произнес Логан с некоторым раздражением. — А не думаешь ли ты, что именно это тебе следует сделать?

Рестон холодно посмотрел на Логана.

— Конечно. Но сначала я хотел сообщить Шейну.

— Это мы можем и сами.

— Да я не сомневаюсь, что вы можете. — Он хмыкнул. — Уверен, вы бы вообще хотели меня выкинуть из всего этого дела. Как и с самого начала.

Логан покачал головой и вздохнул.

— Да ладно. Я сам скажу Ханне.

— И я тоже, — кивнула Сабрина.

Посмотрев на него с несрываемым презрением, Логан низко поклонился, как мушкетер, желающий подчеркнуть, что сопернику не хватает артистичности.

— Ну что ж, вперед, доктор! — сказал Логан, указывая рукой в сторону лаборатории Шейна. — Он весь к вашим услугам!

* * *

Рестон, конечно, заблуждался. Все, кто в институте интересовались делами курса, знали, кто несет главную ответственность по соединению Q и по лечению им: Логан и Комо. Это они выполняли самую важную работу и в равной степени делили все тяготы, они защищали его перед критиканами, порой откровенно высмеивавшими их. И, если сейчас и впрямь достигнут какой-то успех, без сомнения, это их заслуга.

Мельница слухов уже заработала в институте, и внезапно о возможности успеха группы заговорили на всех перекрестках. Деталей не знали — мало кто следил за курсом достаточно пристально, и почти никому не было известно, сколько пациентов принимают соединение Q, а уж об особенностях лечения и говорить нечего.

Но вдруг характер рассуждений о протоколе начал качественно меняться. Если раньше все говорили, что это напрасный труд, что токсичность не победить и пациенты станут выпадать из программы один за другим, то теперь обсуждались лишь положительные результаты. Говорили, что даже Сеф Шейн не смущался формулировать свое отношение к курсу как прорыв, успех в лечении.

На публике Шейн помалкивал. Истинный специалист по запуску слухов, он это дело закрутил, а потом отступил и от вопросов отмахивался с видом святой невинности.