Серебряная подкова - [40]

- Понял! Понял! - воскликнул Коля. - Но, кроме греческого, я хочу знать и французский.

- Не много ли? - спросил Григорий Иванович. - За двумя зайцами погонишься...

- Нет. Я хочу понимать "Дон Кихота" и Шехерезаду.

- Вот, оказывается, в чем дело! - засмеялся Корташевский. - Видно, Сережа вас так взбудоражил. Ну что ж, попробуем! Добьетесь мало-мальски успеха, получите и "Дон Кихота" на французском, и "Начала" на греческом...

Учитель встал из-за стола и, подойдя к этажерке, взял там книгу, должно быть очень ценную - в особом кожаном футляре.

- Вы тогда, в геометрическом классе, помню, спрашивали, - взволнованно заговорил он, возвращаясь к столу, - почему книга Евклида начинается с непонятных определений, почему основные положения геометрии так запутаны? Выяснение следует начать вот с этой книги. Она - одна из первых печатных изданий "Начал" Евклида. И вообще это едва ли не первая книга, вышедшая из-под изобретенного тогда печатного станка. Здесь полный греческий текст "Начал" и также латинский перевод их. Ни одно из классических сочинений древности не было столь уважаемо просвещенными людьми, как это. Оно было переведено тогда на многие языки мира, переписано или переиздано тысячи раз во всех странах и до последних лет остается почти единственным руководством к изучению геометрии. Но, может быть, ни одно сочинение с тех пор не претерпело столь много перемен, прибавлений, исправлений, как эти "Начала", от своих переводчиков, издателей и переписчиков. Поэтому, чтобы выяснить, почему, где, когда и кем были введены темные понятия в геометрию, нужно прежде всего изучить вам эту родословную книгу на греческом языке.

Григорий Иванович замолчал, внимательно посмотрел на Колю, который с волнением слушал его, широко раскрыв глаза, и вдруг тепло - будто -говорил не ученику, а равному себе - доверчиво признался:

- Ведь я сам уже несколько лет ломаю голову над этими вопросами. От разрешения их, может быть, зависит не только развитие геометрии, но и всех наук. Для чего"

изучал я греческий язык, потом арабский...

- Арабский? - удивился Коля.

- Да, да! И вот почему. Арабы когда-то посредниками были между древнегреческой и новоевропейской наукой. Еще в первой половине девятого столетия ученый Хаджадж сделал полный и сокращенный перевод "Начал"

Евклида. - Корташевский взял со стола толстую тетрадь и раскрыл ее. - В предисловии к сокращенному курсу написано, что "в царствование халифа Гаруна ал-Рашида Хаджадж был командирован в Византию для перевода "Начал"

Евклида. Когда же халифом стал ал-Мамун, Хаджадж убедился, что он угодит своему новому государю, если для него упростит и сократит книгу Евклида...". Хаджадж так и поступил... Как видите, - улыбнулся Григорий Иванович, - Хаджадж по сравнению с Евклидом оказался более податливым учеником: он сумел найти для своего повелителя халифа более короткий путь к геометрии, чего не мог или не хотел сделать, по известному преданию" сам Евклид своему царю... В начале двенадцатого столетия был сделан перевод "Начал" с арабского на латинский язык, а в 1482 году наконец вышел он первым печатным изданием... Сейчас я как раз вот и занимаюсь тщательным сравнением различных изданий "Начал" Евклида на греческом, арабском и латинском языках. И думаю, что и вы, Лобачевский, поможете мне, когда овладеете греческим.

- Постараюсь! - ответил Коля - Начну сегодня же.

От Корташевского возвращался он вечером, бережно, как драгоценность, унося три книги: "Домашние разговоры на французском, немецком, латинском и русском языках", "Лексикон простого греческого языка" и "Греческую грамматику". Последняя книга была ему особенно дорога - издание Московской славяно-греко-латинской академии, той самой, где учился Ломоносов. "Может быть, именно эту книгу держал он в своих руках, может, по пей учился!.."

- Пади! - раздался громкий окрик над ухом.

В тот же миг лошадиная морда оказалась у его лица.

Испуганно вскрикнула женщина. Коля едва отскочил, и нарядная коляска с дородным кучером на козлах промелькнула мимо.

Только тут заметил он, что шагал по мостовой. Крепко прижимая к груди книги, уже с оглядкой перешел улицу и заторопился к зданию гимназии.

Теперь ежедневно после уроков, забившись в уголок пустого класса, Коля учил греческую грамматику или твердил новые французские слова. Два раза в неделю ходил к Григорию Ивановичу на домашние уроки. Занятия шли весьма успешно, особенно по французскому языку, ибо многие слова были понятны по сходству с латынью, которую знал он хорошо.

К концу третьего месяца учебы Коля уже сносно читал по-французски, понимал прочитанное и пробовал составлять словарик. Это было не так уж трудно: писал он французское слово, а рядом с ним - однозначное русское. Дальше следовало целое семейство других слов, примыкающих к уже записанному. Например, если он запоминал пофранцузски "дом", как это не поинтересоваться другими словами: стена, пол, крыша, потолок, дверь, окно, порог, крыльцо...

Иногда, увлекшись волшебной игрой в мире слов, Коля даже забывал об ужине.

Большие успехи Лобачевского-среднего в самостоятельном изучении греческого и французского дошли каким-то путем до сведения директора.