Серебряная подкова - [14]

- Двинул бы, - ответил Коля. - Только нельзя было.

Маму вспомнил.

Перемена кончилась - нужно было садиться на места.

Коля успокоился, но как только вошел учитель, снова навалилась тяжесть на плечи. То, что случилось на первом уроке, было ужасг.о. "А что еще будет завтра? - невольно спрашивал он себя. - Что, если не решишь задачу?.."

На втором уроке разбирали начальные правила российской грамматики. Несмотря на то что Коля знал их, он так волновался, что вряд ли смог бы ответить на вопрос учителя. К счастью, тот и не спрашивал, будто не замечал его в классе.

Наконец колокольчик оповестил, что и второй урок закончен.

- Сейчас нас поставят во фрунт по ранжиру, - сообщил сосед Миша. Хорошо, если бы мы с тобой по росту подошли. Рядом были бы, а?

- Неплохо, - согласился Коля.

И желание мальчиков исполнилось: когда их построили по два и строем повели в столовую, они оказались рядом, в одной паре. У входа в столовую дежурный, остановив новенького, подал ему деревянную ложку.

- Держи, - сказал он. - Да свое имя вырезать не забудь, чтобы не затерялась. После, когда выйдешь, на стену ее вон там повесишь.

Коля долго мешал своей ложкой мутную похлебку. Затем попробовал - она была невкусной. Вскоре на второе подали кусочек вареной говядины с овсянкой.

- Ешь, не копайся, - посоветовал Миша. - Привыкнешь, все подчищать научишься, - добавил он, старательно вытирая хлебной коркой оловянную миску. - Проголодаешься - и болтушке будешь рад.

За порядком в столовой наблюдал Сергей Александрович Попов, широколицый, с приплюснутым от какого-то несчастного случая носом, воспитатель. Гимназисты его не опасались. Они тут же при нем восхищались Колиным поступком на первом уроке. "Дал бы ему по рылу", - говорил о Краснове Миша. Коля понял: происшествие с кочергой не унизило его в глазах товарищей. Об учителе все гимназисты говорили с отвращением. Пьяница, невежественный и грубый, к учительской должности вовсе не способен, а вот учит, потому что умеет прислуживаться. К директору подходит на цыпочках.

- Еще ведь нашу гимназию кончил, - объясняли Коле. - В Преображенском полку служил. А сам хуже ката.

Ему бы место на каторге, надзирать за разбойниками...

От оживленных разговоров гул стоял в столовой. Старшеклассники держались отдельно, с достоинством, говорили тихо, и в голосе многих прорывались уже басовые нотки.

После обеда гимназистов парами повели в нижний рисовальный класс. Увидев братьев, Коля вспыхнул, отошел в дальний угол и сел там на задней скамейке.

Алеша и Саша с тревогой следили за ним издали, не понимая, что случилось.

Молодой красивый учитель рисования Федор Иванович Чекиев ни в чем не походил на Краснова. Этот - воспитанник Петербургской Академии художеств любил свое дело и был тактичен с гимназистами. Хотя и старался порой как можно строже смотреть на своих учеников, но из-под густых бровей умные глаза его всегда блестели добротой.

Коля, однако, не сразу проникся к нему доверием. Начальные приемы рисования, показанные Чекиевым, казались .ему странными. Дома он с увлечением рисовал с натуры животных и птиц, а тут Федор Иванович заставлял его чертить какие-то палочки.

- Голову держи прямо. Язык не показывай: он тебе не помощник, улыбнулся Чекиев, похлопав Колю по спине. - Люди научились рисовать уже давно, - продолжал on рассказывать, обращаясь ко всему классу. - Первые письмена состояли тогда из рисунков. До нас дошли древние изображения на скалах, на каменных плитах, но многие из них еще не разгаданы...

Ученики слушали его и рисовали с увлечением.

"Так, бывало, проводил свои уроки дядя Сережа", - подумал Коля.

Когда прозвенел звонок, он быстро поднялся и хотел было выйти раньше братьев, но в дверях показалась грузная фигура Упадышевского.

- Лобачевские, - объявил он басом, - пойдемте вниз.

Там ожидает вас матушка.

Прасковья Александровна стояла в приемной комнате.

Увидев сыновей, она кинулась им навстречу:

- А вот и мои ученики! Ну, как? Понравилась гимназия?

- Понравилась! - ответил Саша.

- Тут хорошо! - заверил радостный Алеша.

- Еще бы не понравилась! - вмешался в разговор Упадышевский. - Ведь сюда учиться едут со всех концов:

из Тобола, Бухары, Тифлиса, на лошадях, а то и на верблюдах...

- Мы тоже ехали на лошадях! - похвалился младший.

Но мать в это время тревожно смотрела на молчавшего Колю. Нагнувшись к нему, она шепнула:

- Не расстраивайся, Колюшка, все наладится, вот увидишь...

- Да, мама, я тоже думаю, что все будет хорошо...

Упадышевский проводил Прасковью Александровну до

выхода. Вернувшись, он сказал:

- Теперь все трое отправляйтесь в контору, там спимут с вас мерку, чтобы сшить гимназическую форму.

Скучно и медленно, как тяжелый сон, тянулись для Коли последние уроки этого первого дня в гимназии. Были минуты, когда ему казалось, что не семь часов, а по крайней мере полмесяца прошло с того момента, как поднялись они по широким ступеням парадного крыльца и с трепетом открыли огромные двери этого здания.

После уроков мальчикам показали места их в спальнях:

Алеше и Саше - вместе, в комнате, выходящей на Воскресенскую улицу, Коле - в спальне подготовительного класса окнами во двор.