Серебряная подкова - [13]

Подготовительный... Коле казалось, что кто-то громко по слогам повторяет слово это на каждой ступеньке. Но вот лестница кончилась.

Когда поднялись на второй этаж, Коля направился было в зал собраний, но Упадышевский остановил его.

- Нет, нам в столовый зал, направо, - сказал он, открывая противоположную дверь.

Неожиданный яркий свет заставил Колю зажмуриться - утреннее солнце уже заглядывало в окна. Следуя за дежурным офицером, переходил он огромный зал, выкрашенный до высоты человеческого роста коричневой масляной краской, а выше - розовой известкой. Простенки между окнами были заполнены раскрашенными картинками отечественной истории, а в дальнем углу сияли позолотой озаренные солнцем образа иконостаса.

- Это наша домовая церковь, - пояснил Упадышевский, заметив, что мальчик озирается по сторонам, - А вот и подготовительный.

Он открыл дверь в класс.

- Федор Петрович, пожалуйте - к вам новый ученик, Николай Лобачевский, - торжественно произнес дежурный, обращаясь к учителю. Затем он повернулся и вышел, тихо закрыв за собой дверь.

Коля растерялся. Комната была большая, высокая, заставленная рядами узких столиков со скамейками, на которых сидели ученики. Все они - в темно-зеленых мундирах, с галстуками на шее. В глубине комнаты - кафедра.

За ней стоял длинноволосый блондин, такой худой и высокий, что ему невольно приходилось горбиться. Острые глаза его уставились на мальчика.

- Пришел, так садись, - послышался неприятный скрипучий голос. - Там, там, где стоишь, - на заднюю скамейку. Посмотрим еще, годен ли будешь сидеть на передней.

Начало было не ободряющим. Коля робко сел на свободный край скамейки, присматриваясь к учителю.

"Совсем как наш макарьевский священник, - с удивлением подумал он, такая же косичка. Борода, как веник.

И нос кверху".

Тут Краснов, подняв руку, почесал свою голову. Рукав его поношенного синего сюртука на локте был разодран - видимо, протер на кафедре.

Осмелев, Коля присмотрелся теперь и к ученикам. Все они сидели неподвижно и затаив дыхание, как завороженные, смотрели на учителя.

Мертвую тишину вдруг нарушил припадок хриплого кашля. Держась руками за края кафедры, учитель, багровый от напряжения, дико вращал глазами казалось, вотвот он задохнется. В классе облегченно вздохнули. Когда же кашель кончился, ученики снова застыли в неподвижности.

Коля повернул голову направо, но сидевший рядом ученик пожалел новичка: он слегка толкнул его ногой и прошептал, почти не двигая губами:

- Не шевелись, а то спросит!

Положив перо, учитель закрыл журнал и хлопнул по нему ладонью. Затем, выпятив нижнюю челюсть, посмотрел на учеников мутными глазами.

- Ну-с, шалопаи, - начал он. - Что же вы знаете?..

Ничего не знаете. И знать ничего не будете. Вы дома небось только в бабки играли да голубей гоняли. Так?.. И пре-краа-асно! Чу-де-сно!..

Краснов поднялся, двумя пальцами вынул щепотку табаку из лежавшей перед ним табакерки на кафедре и двинулся вдоль первого ряда. Сидели там лучшие ученики, поэтому просмотр их тетрадей по арифметике не затягивался. Пробежав глазами листок, учитель бросал его на стол и обращался к следующему.

Но со второго ряда началось. Обнаружив ошибку, свирепый учитель швырял тетрадь на пол и кричал ученику:

"Поднимай!", затем бил его тетрадью по лицу. А в третьем ряду совсем разбушевался. "Дурак! Свинья! Болван!

Осел!" - выкрикивал он визгливо, топая ногами. Наконец, взяв двух соседей-второгодников обеими руками за волосы, так стукнул их друг о друга, что у несчастных слезы брызнули от боли. Но кричать нельзя: учитель требовал тишины.

Самые отчаянные из наказанных как-то находили в себе силы даже улыбаться и грозить кулаком, когда учитель поворачивался к ним спиной.

Коля совсем остолбенел от удивления. Там, в народном училище, в Нижнем Новгороде он таких учителей не видел.

Отец, правда, бушевал, когда напьется. Но то было дома, не в школе. А тут? В гимназии?..

Он придвинулся к соседу и спросил его нерешительно:

- Учитель... что?.. Пьяный?

- Тише! - испугался тот. - Услышит - в беду попадешь.

Но было поздно: Краснов оказался рядом.

- Разговаривать? - зарычал он. - Базар тут разводить?.. Получай, Рыбушкин! - И, схватив ученика за руку, потянул его к себе.

Коля не выдержал.

- Не смейте! Не трогайте! - крикнул он, вскакивая с места.

Краснов онемел от изумления и выпустил руку плачущего мальчугана.

- Учителя учить?! - завизжал он и, схватив Колю за воротник, потащил в угол. - На колени! До конца урока!

Дайте болвану кочергу в руки!

Оглушенный, Коля не успел опомниться, как учитель, подтащив его к печке, швырнул на пол и всунул в руки железную кочергу. Пьяный отец не унижал его таким образом!

Кочерга шевельнулась в руке мальчика: ударить бы...

Но вдруг он очнулся, подумав: "А мама? Нет, надо стерпеть..."

Коля стоял на коленях у печки до самого звонка. Учитель схватил с кафедры журнал и, не оглядываясь, поспешил к двери. Коля тоже поднялся, швырнув кочергу в угол.

Ученики тотчас окружили его.

- Дружим? - спросил сосед по скамейке, широко улыбаясь. - Моя фамилия Рыбушкин. Миша... Ты молодец, Николай. Кабы не звонок, поди, кочергой двинул бы. Я видел. А?