Серебряная чаша - [3]

— Но ты же ничего не знаешь о моем третьем сыне. Как ты можешь быть так уверен, что он — именно тот, кто тебе нужен?

— Я никогда не делаю ничего с бухты-барахты. Если я хочу что-либо узнать, то узнаю это, — самоуверенно заявил Игнатий. — Я видел твоего сына только один раз, но навел о нем справки и знаю все, что нужно знать. Я встретил его, проходя по торговому кварталу. Десяток мальчишек носились туда-сюда, сталкивались, дрались, и только один он был в стороне от друзей. Он сидел в полном одиночестве, прислонившись к стене дома, и вырезал что-то из дерева. Я остановился и стал наблюдать за ним. Он ни в чем не походил на остальных детей, и я был поражен чистотой его широкого лба. Сорванцы пытались увлечь его за собой, звали играть, но он продолжал заниматься своим делом, не обращая на них никакого внимания. Так продолжалось до тех пор, пока один из бездельников не вырвал у него из рук деревяшку. Тут даже я изумился: мальчик через секунду был на ногах и дрался с обидчиком, пытаясь вернуть деревянную статуэтку. И скажу тебе — дрался он хорошо. Я тогда подумал: «Он держится в стороне от людей и хочет только одного — чтобы его оставили в покое. Но в то же время он готов бороться за то, что считает для себя важным. Именно таким я бы и хотел видеть своего сына». В тот день я был счастлив, потому что давно искал мальчика, которого хотел усыновить. Я тут же перехватил одного из сорванцов и спросил, кто этот парень, который сидел тут и вырезал что-то из дерева. И он ответил мне: «Это сын Герона — заносчивого пьянчужки, который продает сажу вместо чернил». Вот почему, старый друг, я и пришел к тебе сегодня, чтобы обговорить все условия дела.

Продавец перьев тяжело вздохнул.

— Что ж, Игнатий, ты открыл мне свое сердце. В благодарность я буду откровенен с тобой. Маленький Амброзий — единственный светлый луч в моей жизни. Без него мой дом превратился бы в пустыню. Я очень люблю его. Но, с другой стороны, никакой уважающий себя отец не может отказывать в счастье и благополучии своему ребенку, особенно ребенку любимому. Пусть будет так, как ты хочешь… но… нам понадобятся пять свидетелей.

Жаркое солнце Антиохии словно раскалило двух собеседников, и они с жаром начали обсуждать условия предстоящей сделки.

— Конечно-конечно, — Игнатий прекрасно отдавал себе отчет, насколько расстроен Герон, и поэтому всеми силами старался компенсировать его потерю. — Все будет сделано по правилам, в соответствии с законом. Три раза в присутствии пяти свидетелей ты предложишь мне купить своего сына, и каждый раз один из свидетелей будет ударять по весам свинцовым слитком. Повторяю, все будет сделано по закону.

Я все сделаю для того, чтобы твой сын — нет, я думаю, что теперь могу сказать — мой сын — счастливо бы жил со мной и моей женой Персеей, а потом стал моим законным наследником.

У Герона ком застрял в горле. Он волновался, но нашел в себе силы ответить:

— Мой сын — мое единственное сокровище, Игнатий, поэтому мои условия будут тяжелыми.

* * *

Наконец они выбрали пять надежных свидетелей, которые должны были выслушать все требования Герона. Первый раз в своей жизни эти люди надели белоснежные, безукоризненно отглаженные тоги (к большому возмущению жены Герона, считавшей эти траты ненужным расточительством). При свидетелях Герон заявил, что он согласен продать своего младшего сына Амброзия торговцу маслом Игнатию, сыну Василия. Одновременно с этим один из свидетелей — бедный владелец маленькой оливковой рощи Гирам Силенский три раза ударил свинцовым бруском по весам. Игнатий покровительствовал Гираму, и тот был ему многим обязан. Гирам исполнил свою роль с радостью, его буквально распирало от гордости. Когда все было закончено, новый отец мальчика заявил:

— Даю моему сыну имя моего отца — Василий. Это самая большая честь, которую я могу ему оказать, потому что мой отец был истинно великим человеком.

— Счастлив тот ребенок, который с гордостью может говорить об отце, — с грустью заметил Герон. — И счастлив тот отец, который вызывает чувство гордости у своих детей.

Игнатий никогда ничего не делал наполовину, поэтому он не ограничился выплатой оговоренной суммы. Не сходя с места, где состоялась сделка, он сообщил торговцу перьями, что нашел ему гораздо более выгодное дело в городе Сидоне. Он не забыл и о жилье и был готов помочь старому другу перебраться на новое место. Герон согласился, что идея хороша, ведь разделенный с семьей, которая напоминала бы ему прошлое, мальчик скорее бы привык к новым родителям.

— Будет лучше, если он никогда ничего не услышит обо мне, — сказал Герон. — Чем быстрее он забудет меня, тем лучше будет и для него, и для всех нас. Будь добр с ним, мой старый друг.

Увы, не все прошло так гладко, как хотелось бы. Маленькая неприятность слегка подпортила помпезную и торжественную церемонию. Главное действующее лицо мероприятия — мальчик — исчез. Его предупредили, что сразу после церемонии его передадут новым родителям. Мальчика тщательно вымыли перед тем, как переодеть в новую белую тунику, подпоясанную элегантным кожаным ремнем. Очень недолго Амброзий веселился и, казалось, гордился своим одеянием. Однако, как только Герои приготовился отправляться на место сделки, герой дня исчез. Поэтому Игнатию пришлось одному вернуться в свой богатый белый дворец возле Колоннады, а мать Амброзия и двое его братьев, которые были уверены, что ничто не в состоянии помешать заключению сделки, а особенно выплате кругленькой суммы, бегом отправились на поиски. Только к вечеру им удалось найти мальчика, который спрягался за кучей хвороста у одного из складов на набережной. Он был чумазым от сажи, и на черном фоне особенно четко выделялись вымытые слезами белые полоски. Впрочем, в своем убежище он не сидел без дела: небольшой комок глины в умелых и ловких руках превратился в скульптурную карикатуру на человека, который купил ребенка. Сходство с оригиналом было просто поразительным, а неестественно выгнутый крючком нос и деформированные огромные уши придавали лицу выражение жестокой алчности.