Серебро Господа моего - [4]

Неизменная радость читателя от встреч со словом БГ – именно от точности, от абсолютного попадания, и какая нам разница, что он имеет в виду?

А про буддизм мы, если можно, ничего не будем. Он тут вообще ни при чем.

Дмитрий Быков

Железнодорожная вода

Дай мне напиться железнодорожной воды;

Дай мне напиться железнодорожной воды.

Мне нравится лето тем, что летом тепло,

Зима мне мила тем, что замерзло стекло,

Меня не видно в окно, и снег замел следы.

Когда я был младше, я ставил весь мир по местам;

Когда я был младше, я расставил весь мир по местам.

Теперь я пью свой wine, я ем свой cheese,

Я качусь по наклонной – не знаю, вверх или вниз,

Я стою на холме – не знаю, здесь или там.

Мы были знакомы, я слышал, что это факт;

Мы были знакомы, я слышал, что это факт.

Но сегодня твой мозг жужжит, как фреза;

Здесь слишком светло, и ты не видишь глаза,

Но вот я пою – попадешь ли ты в такт?

Есть те, что верят, и те, что смотрят из лож.

И даже я порой уверен, что вижу, где ложь.

Но когда ты проснешься, скрой свой испуг:

Это был не призрак, это был только звук;

Это тронулся поезд, на который ты не попадешь.

Так дай мне напиться железнодорожной воды;

Дай мне напиться железнодорожной воды.

Я писал эти песни в конце декабря

Голый, в снегу, при свете полной луны,

Но если ты меня слышишь, наверное, это не зря.

1981

«Синий Альбом»

Герои рок-н-ролла (Молодая шпана)

Мне

   пора

      на покой –

Я устал быть послом рок-н-ролла

В неритмичной стране.

Я уже не боюсь тех, кто уверен во мне.

Мы танцуем на столах в субботнюю ночь,

Мы старики, и мы не можем помочь,

Но мы никому не хотим мешать,

Дайте счет в сберкассе – мы умчимся прочь;

Я куплю себе Arp и drum-machine

И буду писа́ться совсем один,

С двумя-тремя друзьями, мирно, до самых седин…

Если бы вы знали, как мне надоел скандал;

Я готов уйти; эй, кто здесь

Претендует на мой пьедестал?

Где та молодая шпана,

Что сотрет нас с лица земли?

Ее нет, нет, нет…

Мое место под солнцем жарко как печь.

Мне хочется спать, но некуда лечь.

У меня не осталось уже ничего,

Чего я мог или хотел бы сберечь;

И мы на полном лету в этом странном пути,

И нет дверей, куда мы могли бы войти.

Забавно думать, что есть еще люди,

У которых все впереди.

«Жить быстро, умереть молодым» –

Это старый клич; но я хочу быть живым.

Но кто-то тянет меня за язык,

И там, где был дом, остается дым;

Но другого пути, вероятно, нет.

Вперед – это там, где красный свет…

Где та молодая шпана,

Что сотрет нас с лица земли?

Где та молодая шпана,

Что сотрет нас с лица земли?

Ее нет, нет, нет…

1980

«Синий Альбом»

Гость

Мне кажется, нам не уйти далеко,

Похоже, что мы взаперти.

У каждого есть свой город и дом,

И мы пойманы в этой сети;

И там, где я пел, ты не больше, чем гость,

Хотя я пел не для них.

Но мы станем такими, какими они видят нас –

Ты вернешься домой,

И я – домой,

И все при своих.

Но, в самом деле – зачем мы нам?

Нам и так не хватает дня,

Чтобы успеть по всем рукам,

Что хотят тебя и меня.

И только когда я буду петь,

Где чужие взгляды и дым –

Я знаю, кто встанет передо мной,

И заставит меня,

И прикажет мне

Еще раз остаться живым.

1981

«Синий Альбом»

Электрический пес

Долгая память хуже, чем сифилис,

Особенно в узком кругу.

Такой вакханалии воспоминаний

Не пожелать и врагу.

И стареющий юноша в поисках кайфа

Лелеет в зрачках своих вечный вопрос,

И поливает вином, и откуда-то сбоку

С прицельным вниманьем глядит электрический пес.

И мы несем свою вахту в прокуренной кухне,

В шляпах из перьев и трусах из свинца,

И если кто-то издох от удушья,

То отряд не заметил потери бойца.

И сплоченность рядов есть свидетельство дружбы –

Или страха сделать свой собственный шаг.

И над кухней-замком возвышенно реет

Похожий на плавки и пахнущий плесенью флаг.

И у каждого здесь есть излюбленный метод

Приводить в движенье сияющий прах.

Гитаристы лелеют свои фотоснимки,

А поэты торчат на чужих номерах.

Но сами давно звонят лишь друг другу,

Обсуждая, насколько прекрасен наш круг.

А этот пес вгрызается в стены

В вечном поиске новых и ласковых рук.

Но женщины – те, что могли быть, как сестры, –

Красят ядом рабочую плоскость ногтей,

И во всем, что движется, видят соперниц,

Хотя уверяют, что видят…

И от таких проявлений любви к своим ближним

Мне становится страшно за рассудок и нрав.

Но этот пес не чужд парадоксов:

Он влюблен в этих женщин,

И с его точки зренья он прав.

Потому что другие здесь не вдохновляют

Ни на жизнь, ни на смерть, ни на несколько строк;

И один с изумлением смотрит на Запад,

А другой с восторгом глядит на Восток.

И каждый уже десять лет учит роли,

О которых лет десять как стоит забыть.

А этот пес смеется над нами:

Он не занят вопросом, каким и зачем ему быть.

У этой песни нет конца и начала,

Но есть эпиграф – несколько фраз:

Мы выросли в поле такого напряга,

Где любое устройство сгорает на раз.

И, логически мысля, сей пес невозможен –

Но он жив, как не снилось и нам, мудрецам.

И друзья меня спросят: «О ком эта песня?»

И я отвечу загадочно: «Ах, если б я знал это сам…»

1981

«Синий Альбом»

Все, что я хочу

Все, что я пел – упражнения в любви

Того, у кого за спиной

Всегда был дом.

Но сегодня я один

За праздничным столом;

Я желаю счастья

Каждой двери,

Захлопнутой за мной.

Я никогда не хотел хотеть тебя