Серебро далёкого Севера - [89]

— Не-е, щас я вам всё тут переломаю к ядрене фене! И егерей ваших с лесничими в гробу видала: до конца недели я все еще считаюсь фавориткой Великого Князя, и пусть хоть один из этих сукиных сынов посмеет мне хоть слово сказать!

Гнев леди д'Эрве был страшен и неистов. Конечно, какой-нибудь мизантроп и женоненавистник назвал бы это скорее бабской истерикой, но произнести такое вслух рискнул бы только издали и шёпотом: если жечь княжеский лес Энцилия все-таки воздержалась, пожалев его красоту и ограничившись холодным огнем, прозводившим сравнительно мелкие разрушения, то по какому-нибудь злопыхателю из числа двуногих она вполне могла бы сейчас шандарахнуть и самым что ни на есть горячим файерболом. Чтобы служба мёдом не казалась, типа.

— Уй-юий!

«Прекрасно, вот и одной просекой больше в лесу стало! Сейчас я вам всем покажу, что такое настоящая высокая магия и на что она способна. А в храме вы меня в следующий раз увидите, когда отпевать будете — и не раньше!»

* * *

Когда Энцилия ощутила внезапное прикосновение мужских рук, властных и одновременно предельно деликатных…

Да, именно оно — это прикосновение десяти унизанных перстнями тонких пальцев к ее обнаженным предплечьям — смогло совершить то, чего так и не добился перед этим зычный, твердый и повелевающий голос, уже некоторое время зудевший в ушах волшебницы: Энси пришла в себя и снова обрела равновесие. Нет, не пресловутое Великое Равновесие мироздания, с двух боков подпираемое жрецами и магами, но всего лишь свое собственное, маленькое и простенькое равновесие существа, предпочитающего стоять на двух ногах, сохраняя руки свободными для более возвышенных дел — вместо того, чтобы, подобно бессловесным и четырехлапым братьям нашим меньшим, цепляться ими за землю, дабы не упасть.

Однако же, пусть и прийдя в себя, но еще какое-то время Энси предпочла глаз не открывать, продолжая оставаться для окружающих всё ещё впавшей в обморок… Или зачарованной? Да хотя бы и оглашенной — не в терминах дело. Главное — в том, что она выторговала у ситуации несколько лишних минут на то, чтобы собраться с мыслями и попытаться понять, что же именно произошло только что в ритуальном храмовом зале. Призошло причем на ее глазах и даже более того, при ее непосредственном участии. А для начала — хотя бы внимательно вслушаться в ту речь, которую толкал сейчас монсиньор Винтезе: вне всякого сомнения, первосвященник должен был и сам что-нибудь объяснить. Пусть даже не ей, но хотя бы своей пастве. «Покамест мы внимательно послушаем, а разбираться уже потом будем».

— Возлюбленные братья и сестры мои, служители и служительницы Господина нашего Тинктара! — вещал тем временем жрец слегка дрожащим от возбуждения голосом. — Возрадуемся превелико, ибо близятся сроки свершений. Сегодня…

Монсиньор сделал многозначительную паузу.

— Сегодня всемогущий Вершитель Судеб воспослал нам великое знамение. Знамение, смысл которого — во всей полноте его — нам еще предстоит осознавать и прояснять. Но главное ясно уже и сейчас: ныне мы удостоились лицезреть воочию то, о чем говорится в Багровой Книге Пророчеств. То откровение, которое мы годами пытались постигнуть разумом и молитвой; та мудрость, кою тщились мы понять как иносказание — сегодня она наполнилось реальностью и свершилось въяви. Ибо сказано: Настанет час, и тьма обратится светом. Приидет миг, когда в торжестве мрака возродится свет новый, и негасимым пребудет пламя его.

С этими словами жрец легонько нажал ладонями на плечи Энцилии, аккуратно разворачивая ее лицом к пастве, и волшебница сочла за лучшее открыть глаза.

— Нам не дано прозреть божественный замысел во всей его полноте, — продолжал жрец. — Но свершилось то, чему предначертано было свершиться. И если Господь наш Тинктар, Творец Совершенного, избрал провозвестницей воли своей не одну из преуспевших во служении жриц — нашего ли храма, любого ли другого, воздвигнутого во славу Его… Если он нарёк возлюбленной невестой своей именно ее чародействующую милость, леди д'Эрве — дипломированную волшебницу, казалось бы, бесконечно далёкую от служения культу… Если таков выбор Его — значит, в этом сокрыт высший смысл, пред которым мы можем лишь благоговейно склониться в смиренном поклоне. Так почтим же, возлюбленные чада мои, сию избранницу Вершителя нашего и провозвестницу грядущих Свершений.

Мдя-а-а… Не сказать, чтобы всё происходящее Энси хоть сколько-нибудь нравилась. Если говорить по правде, то она была просто ошеломлена. Оторопела. Уж чего-чего, а подобного развития событий ей и в страшном сне не приснилось бы. Единственное, что ей в её теперешнем состоянии оставалось — так это постараться не принимать происходящее близко к сердцу. И она принялась напропалую и цинично богохульствовать, благо среди студентов-чародеев занятие сие издревле было одним из наилюбимейших: «Ну что, радость моя, Великого Князя тебе мало показалось?! С самими богами теперь трахаться будем? Не, а чё, прихватим Армана заодно и устроим групповушку, чего ж мелочиться-то? Ну просто-таки божественную групповушку забацаем, в самом что ни на есть буквальном смысле этого слова…»