Серебро далёкого Севера - [79]

Тем сильнее было удивление Энцилии, когда она увидела, как одета аббатисса, прислуживавшая им в «кафедральном зале» — а именно туда, в небольшое уютное помещение для высшего клира, отделённое стеной от общей трапезной, привел сейчас монсиньор Вантезе свою гостью. Аккуратно усевшись за небольшой стол с причудливо изогнутыми ножками, волшебница принялась было оглядывать внутреннее убранство залы, но заметив вошедшую с подносом жрицу, уже не смогла более отвести от нее своего взгляда. Высокая, черноглазая и темноволосая, со впалыми щеками и выступающими скулами — служительница Тинктара выглядела властной и загадочной, несмотря на свое теперешнее, более чем прозаическое занятие. И тот ритуальный плащ с капюшоном, в который она была одета, вряд ли заслуживал своего наименования, хотя был темно-багровым по цвету и накрывал девушку от головы и до пят. Накрывал — да, возможно, но не прикрывал тот плащ абсолютно ничего, ибо пошит он был из кружевной ткани, сквозь которую недвусмысленно проглядывало стройное и ухоженное мускулистое тело жрицы. Такая женщина выглядела способной не только подносить пищу или служить молитвы, но и неутомимо и исступленно утолять плотское желание мужчины — или же, наоборот, хладнокровно нанести ему ножом смертельный удар в сердце. Всё с тем же прилежанием и с той же сноровкой.

— Вас удивляет одеяние сестры Тиорессы?

Прежде чем обратиться к Энцилии с этим вопросом, его преосвященство деликатно дал своей гостье время не только проводить пристальным взглядом служительницу, но и внимательно ознакомиться с богатым выбором принесенных ею пирожных и тортов: приор, со всей очевидностью, досконально изучил кулинарные пристрастия леди д'Эрве. Столь тщательная подготовка еще раз укрепила волшебницу в мысли, что речь идет не о простом светском визите, но приглашение в храм преследует далеко идущие планы. И заставила её быть еще более осторожной и аккуратной в выборе выражений при ответе.

— Не постыжусь признаться, монсиньор: удивляет, — сказала она, слегка помедлив. — Это разительно отличается от того, что можно увидеть на жрицах вашего храма во время религиозных церемоний. Ну, по крайней мере тех немногих, на которых мне доводилось присутствовать.

— Что же, это дает мне прекрасную возможность перейти к тому разговору, ради которого я вас пригласил. Да вы угощайтесь, не стесняйтесь!

Жестом радушного хозяина Вантезе пододвинул блюдо со сладостями поближе к Энцилии.

— Чай, кофий, сбитень, вино?

— О да, благодарю — вина, если не вас не затруднит. Но вы, монсиньор, начали говорить о причинах вашего интереса к моей скромной персоне… Я преисполнена любопытства: неужели дело в нашей неожиданной встрече на вечеринке у Его Высочества? Полагаю, что вы не рассчитывали увидеть меня там в той же самой степени, как и я вас, но вряд ли это могло бы послужить поводом… Если же вы придаете какое-то значение тому вниманию, которое уделил мне тогда великий князь, то уверяю вас: его увлечения мимолетны и преходящи, и вряд ли он хоть в чем-нибудь станет прислушиваться к моему мнению.

— Зато, миледи, к вашему мнению склонен прислушаться я, причем по весьма широкому кругу вопросов. Но вернемся к сестре Тиорессе. Яркая личность, не правда ли? Одна из наиболее достойных жриц нашего храма. Являет собой прекрасный пример воплощенного равновесия — между мирским и сакральным, между верой и разумом… Да и между здоровой чувственностью, ведущей к зарождению новой жизни, с одной стороны — и готовностью как принять свою собственную смерть, так и даровать быструю смерть ближнему, со стороны другой.

Настоятель неторопливо подлил себе вина в серебряный, изукрашенный чернью кубок. Храмовое вино, которое Энцилия уже успела к этому времени распробовать, было столь же тёмно-красным, как ритуальные одеяния жриц Тинктара, и столь же сладким, как речи его преосвященства. И совершенно так же угадывались в этом вине подтекст и коварство. Именно поэтому Энси предпочла переключиться на кофий, тем более что пирожные «от щедрот Тинктара» служили к нему прекрасным дополнением.

— Но если уж мы заговорили о равновесии, — неторопливо продолжил Вантезе, — давайте прежде всего согласимся в том, что именно равновесию мы с вами, миледи, в равной степени и служим. В храме ли, в Обсерватории — в конечном счете не столь уж важно, особенно в годину, когда само это Великое Равновесие дает трещину или оказывается под угрозой. Что же касается Тиорессы и ее сестер по служению… Существует ведь и определенное равновесие между почитанием Армана и служением Тинктару. Если в храмах Старшего Бога…

При этих словах лицо монсиньора на мгновение исказила скептическая усмешка.

— Если в тех храмах все нараспашку, распахнуто всем и каждому, начиная от деталей храмовой церемонии и едва ли не до лона последней жрицы — то служение Тинктару зачастую следует тайными тропами, открытыми лишь для посвященных… И для избранных. Вы ведь и сами наверняка знаете, что Господь Арман традиционно почитается в образе Божественного Старшего Брата. И, как всякий старший брат, он наследует землю и приумножает добро. Отнюдь не случайно, что из прошедших служение Арману получаются рачительные хозяева пастбищ и садов, преуспевающие заводчики и прекрасные управляющие для господских поместий.