Серебро далёкого Севера - [2]

Внезапно девушка запнулась, ощутив, что в полемическом запале подошла к той опасной грани, которая отделяет уверенность от непочтительности. Но седой старец в парадной мантии, сидевший напротив нее за столом экзаменатора, лишь одобрительно улыбнулся:

— Совершенно верно, вплоть до старейшин Конклава, включая и меня. Ну что же, милая э… (он заглянул в ведомость) да, милая Энцилия, отличную оценку вы вполне заслужили. Поздравляю. А где собираетесь теперь практиковаться?

— Ну, сначала стажировка в школе Преобразований и Трансформаций, здесь же в Университете, а потом светская практика при дворе Великого Князя Энграмского, младшей волшебницей.

В голосе Энцилии послышалась нотка разочарования. Разумеется, она предпочла бы что-нибудь более престижное, например, Чжэн-Го или Белозерье, и по оценкам вполне могла бы на это претендовать. Увы, в Университете все решали не академические успехи, а знакомства и протекция, так что ей, уроженке маленькой вестенландской деревеньки без титула и «без никаких» связей в столице, ничего особенно хорошего не светило. Мэтр прекрасно понимал это и постарался приободрить отличницу.

— Очень, очень неплохо, дорогая! Поздравляю еще раз, и желаю вам всяческих успехов. — Мальгарион привычно взмахнул пальцами, обозначив «малое заклинание удачи».

— Благодарю, Ваше Сиятельство! — в скороговорке Энцилии были в равных пропорциях смешаны смиренное почтение и гордость собой, но она произносила это уже на бегу, торопясь на традиционную после-экзаменационную пьянку. И даже не успела расслышать барственного покашливания мэтра, пущенного ей вдогонку: «Ах, да оставьте вы эти церемонии, право слово. Простого профессор вполне достаточно».

Лично принимать выпускные экзамены у студентов Хеертонского, Его Императорского Величества Университета Высокой и Прикладной Магии — так официально именовалась высшая школа волшебства — испокон веков было почетной обязанностью пяти старейшин Конклава, пяти высших несменяемых членов чародейской коллегии, обладающих правом вето на ее заседаниях. Обязанность эта казалось иногда приятной, иногда смешной и старомодной, но каждый раз — назойливой, несвоевременной и докучливой. Ради ее исполнения приходилось переносить не только аудиенции и совещания, но также и важнейшие магические процедуры, ибо передвинуть благоприятные фазы Солнца и Луны или чуть притормозить звезды на небосклоне не способна никакая, даже самая изощренная магия. Светлейшие корифеи морщились, ругались хуже пьяных матросов и разбивали молниями в щепу офисную мебель, но тем не менее послушно высвобождали несколько дней на общение с подрастающей сменой — молодой, нахальной и самоуверенной до наглости. Что поделаешь, традиция!

Впрочем, был и еще один стимул, основательно подогревающий интерес заслуженных мэтров к этим экзаменам, торжественно именовавшимися «императорскими». Ну конечно же, выпускной бал. Только что получившие диплом ведуньи с томными глазами, подернутыми поволокой, впридачу хохотушки-травницы, все как на подбор аппетитные блондинки, и, наконец, боевые магини — роковые женщины с могучими бюстами, едва прикрытыми кружевной вечерней кольчугой… Они в полной мере обеспечивали титулованным чародеям «второго почтенного возраста» усладу для глаз и изрядную инъекцию гормонов чуть пониже спины. А новоиспеченные бакалавры и магистры мужского пола имели в своем распоряжении лишь этот вечер и эту ночь, перед грядущим превращением в солидных мужей. И вовсю использовали последний шанс побыть мальчишками, отчаянно соревнуясь в шутовстве и дурашливости. Песни, танцы, конкурсы — всего этого было вдосталь.

Почтенные седовласые волшебники умиленно предавались ностальгии, вспоминая собственную студенческую юность. Ведь когда-то и они сами точно так же напяливали колдовскую шляпу на конную статую государя императора, отвлекая стражников показными драками или подпаивая самогоном. И столь же бесшабашно ныряли в фонтан на центральной площади. Или дружной толпой выгуливали по всему городу снятую вскладчину шлюху, усадив ее верхом на лошадь в чем мать родила — и радостно гоготали, когда почтенные матроны бросались врассыпную, отчаянно пытаясь прикрыть глаза своим малолетним дочкам.

Плюс угощение. В этот вечер отдел кулинарной магии переживал свой звездный час. Огромных размеров белозерский сом вальяжно шевелил усами и желал собравшимся приятного аппетита, прежде чем распасться на аккуратно нарезанные порционные куски. Миниатюрные пирожные нервно хихикали при прикосновении тортовой вилочки, а потом взлетали и сами направлялись по воздуху прямиком в ваш открытый рот. Экзотические фрукты успевали три-четыре раза сменить свой вкус, мгновенно превращаясь, например, из ананаса в виноград, а потом в дыню или клубнику — и все это за считаные мгновения от первого укуса до того, как быть окончательно проглоченными. А каллиграфическая надпись «Поздравляем выпускников!» была столь искусно впечатана красной икрой в черную на огромном блюде, что между икринками не наблюдалось ни малейшего зазора.

— Вы чем-то обеспокоены, экселенц? — вполголоса спросил Мальгариона сидевший по соседству упитанный блондин со щегольски уложенными усами. Злые языки утверждали, что знаменитые усы Филофея, ректора университета, заговорены против женских чар нерадивых студенток и, в свою очередь, наводят жгучую зависть на студентов-юношей, при этом трансформируя их мужское томление в ревностный интерес к учебе. Но сейчас ректор с некоторым недоумением наблюдал, как Мальгарион наливает себе уже четвертый бокал «Энгрского розового» — ведь до сих пор верховный маг Вестенланда никогда не был замечен в чрезмерном пристрастии к спиртному. А надо сказать, что профессорский стол отличался от тех, за которыми веселились выпускники, не роскошью блюд, а именно обилием и разнообразием напитков, так что у его сиятельства был богатый выбор. Здесь стояли такие раритеты, как сухое «Гхурпшнаджани», коллекционное «Сормское игристое» и вершина мастерства винокуров — багряный и терпкий «Настой семнадцати трав». Энгрское, по сравнению с ними, отличалось менее богатым букетом. Но его «изюминкой» было именно утоление печалей, и продавалось оно в дорогих магазинах под девизом «Наше вино растворяет камни, которые лежат у вас на душе!».