Сердцу не прикажешь - [77]

Проклятие.

Лукас направился было к ней.

Но Фриско оказалась проворнее.

Отбросив простыню, она вскочила с постели и устремилась в ванную. Уже одно то, что она пошла в ванную голышом, свидетельствовало о переменах, происшедших за то время, что Лукас и она делили постель. Сияло воскресное утро. Кроме того, что было на подносах и тарелках сервировочного столика, который стоял на балконе, они ничего не ели с момента возвращения в отель по окончании брачной церемонии. То есть с вечера пятницы. Практически все это время они провели в постели.

Однако сейчас в облике Фриско произошли явные изменения. Напряженная спина была верным признаком этих изменений, равно как и неестественно высоко поднятая голова.

Лукас понимал, что ее возможный ответ едва ли придется ему по душе, однако же вовсе не спросить он не мог.

— Фриско? — хотя сказано было это негромким мягким голосом, Фриско, уже спешно собиравшая свои одежды, обувь и косметику, застыла на месте.

Она мгновение поколебалась, затем обернулась к нему, выпрямившись и надменно глядя перед собой.

— В чем дело? — голос ее прозвучал бесстрастно, с металлической ноткой; глаза излучали холод и отчуждение.

Лукас ощутил горечь. В эту минуту ему очень хотелось, чтобы перед ним вновь оказалась смеющаяся, страстная женщина, какую он знал последние дни. И вот из-за этого телефонного звонка все куда-то ушло, кануло, и Фриско сделалась былым его противником.

— Может, поговорим?

— О чем? — спросила она и убийственно холодно улыбнулась: по мнению Лукаса, лучше бы уж она вовсе не улыбалась. — Ты ведь сообщил моему отцу все, что и собирался, разве не так?

— Да, но…

— Ты ведь как ему сказал? Бракосочетание законное, оформлено по всем правилам, — произнесла она с явной толикой сарказма в голосе. — Так что теперь отцу остается лишь очистить свой рабочий стол, перевести на меня ценные бумаги и выметаться из офиса. Ну еще бы: сами Маканна изволят возвращаться! — Она помолчала, губы ее искривились в снисходительной улыбочке. — И ты действительно можешь теперь принимать, как ты выразился, дела.

— Погоди, Фриско, выслушай же… — начал было он, однако она вздохнула, отрицательно покачала головой и отвернулась.

— Незачем тратить время попусту, — ее голос был почти спокойным, если не сказать бесстрастным. — У меня куча всяких дел. Нужно не опоздать на самолет. А до отлета столько еще всего… — Она сняла с руки оба кольца.

— Оставь же хоть обручальное кольцо… ну пожалуйста. — Хотя Лукас высказал свою просьбу очень тихим, спокойным голосом, в словах чувствовался металл. — Я просил твоего отца, чтобы он этак тихонько сообщил жене, что мы с тобой обручены.

На мгновение Фриско замерла: только нервные руки выдавали степень распиравшего ее гнева. Не сказав более ни слова, она подхватила вещи и скрылась в ванной.

Звук захлопнувшейся двери был как финальный приговор.

Да, с медовым месяцем можно было распрощаться.

— Кто звонил, дорогой?

Чувствуя определенное облегчение и немного волнуясь, Гарольд бережно положил на рычаг, телефонную трубку и заранее заготовил веселенькую улыбочку.

— Лукас Маканна звонил, — ответил он, сопроводив слова якобы удивленным хохотком. — Теперь-то я понимаю, отчего это он всю последнюю неделю не давал о себе знать.

— Да? — Гертруда улыбнулась и вопросительно приподняла брови. — И почему же именно?

— Оказывается, он полетел к Фриско в Гонолулу.

Гертруда нахмурилась.

Испугавшись, что очень уж поторопился, Гарольд поспешил успокоить супругу:

— Насколько я могу судить, у Лукаса серьезные намерения в отношении нашей дочери, дорогая. Он хочет на ней жениться.

— Ты и в самом деле так думаешь, Гарольд? — спросила его жена. — Знаешь, мне он и вправду нравится, и я была бы очень рада в один прекрасный день услышать от него о намерении жениться на Фриско. Но мне вовсе не хотелось бы, чтобы наша дочь в очередной раз оказалась вовлеченной в, так сказать, неформальные отношения с мужчиной. И уж тем более с Лукасом Маканной.

— На сей счет, дорогая, ты можешь решительно не переживать, — спешил успокоить ее Гарольд, заключая жену в свои объятия. — Я совершенно уверен, что Лукас не предложит нашей дочери ничего подобного. — Он помолчал, выбирая слова. — Собственно говоря, я не слишком удивлюсь, если по приезде дочери увижу у нее на руке обручальное кольцо.

Гертруда подалась назад и пристально взглянула на мужа. В глазах ее застыла осторожная радость.

— Дорогой мой, неужели это и вправду возможно?

Гарольду ничего не стоило сделать уверенным голос, ибо он уже знал конечный результат всей этой истории.

— Думаю, дорогая моя, что очень даже возможно, — сказал он и подавил в себе желание рассмеяться. Вместо того он обнадеживающе взглянул на супругу. — Я бы даже решился посоветовать тебе потихоньку, не спеша, начать приготовления к вечеринке по случаю обручения нашей дочери… скажем, наметили бы мы такой вечер на следующие выходные.

— Да, но представь, если они вернутся и еще к тому моменту не будут обручены?

— Хммм… — он на мгновение наморщил лоб, как бы прикидывая такую возможность. Затем, как если бы только что идея пришла ему в голову, Гарольд просиял и сказал: — Тогда будем просто планировать вечеринку как бы по случаю их возвращения домой. А если моя догадка окажется верной, там же, на вечеринке, мы сможем сделать и соответствующее объявление.