Сердцедер - [6]
Они дошли до окраины деревни и, не сговариваясь, одновременно повернули назад.
— Ваша жена хочет вас видеть, — произнес Жакмор.
— С чего вы взяли? — буркнул Ангель.
— У меня такое предчувствие, — сказал Жакмор. — Я — идеалист.
Они вошли в дом и поднялись по лестнице. Резные дубовые перила услужливо прогнулись под увесистой пятерней Жакмора. Ангель открыл дверь в комнату Клементины.
X
Он застыл на пороге. Жакмор остановился за его спиной в ожидании.
— Ты не против, если я войду? — спросил Ангель.
— Войди, — ответила Клементина.
Она взглянула на него мельком — и не друг, и не враг, а так. Так он и стоял, не осмеливаясь присесть на край кровати, — боялся потревожить.
— Я тебе больше не верю, — сказала она. — Женщина, которой наделали детей, не может верить мужчинам. Особенно тому, кто наделал.
— Моя бедная Клементина, — начал Ангель, — ну и досталось же тебе!
Она резко вскинула голову. Она не хотела, чтобы ее жалели.
— Завтра я встану с кровати. Через шесть месяцев они должны научиться ходить. Через год — читать.
— Ты идешь на поправку, — сказал Ангель. — Узнаю прежнюю Клементину.
— А это была не болезнь, — отрезала она. — С этим покончено. Это не повторится никогда. В воскресенье их должны крестить. Их назовут Жоэль, Ноэль и Ситроэн. Я так решила.
— Жоэль и Ноэль, — повторил Ангель. — Звучит не очень красиво. Есть еще Азраэль, Натанаэль. Ариэль, в конце концов. Или Сливунэль.
— Ты уже ничего не изменишь, — отчеканила Клементина. — Жоэль и Ноэль для двойняшек. Ситроэн — для третьего. За этим, — добавила она сама себе вполголоса, — мне придется присматривать с самого начала. С ним будет нелегко, но он такой славный. Завтра, — громко объявила она, — у них должны быть кроватки.
— Если вам надо что-то купить, — предложил Жакмор, — я к вашим услугам. Не стесняйтесь.
— Хорошая идея, — согласилась Клементина. — Ручаюсь, вы не останетесь без дела.
— Это не в моих привычках, — заметил Жакмор.
— Но здесь вы этому быстро научитесь, — одернула его Клементина. — А теперь уходите. Оба. Закажите у столяра три кроватки. Две маленькие и одну побольше. И скажите ему,, чтобы сделал как следует. И пришлите ко мне Белянку.
— Хорошо, дорогая, — промолвил Ангель.
Он склонился над женой, поцеловал ее и выпрямился. Из комнаты он вышел первым, Жакмор — вторым.
— А где Белянка? — спросил психиатр, закрыв за собой дверь.
— Внизу… — ответил Ангель. — В застиральне. В застерильне. Пойдемте обедать. За покупками сходим потом.
— Схожу я, — сказал Жакмор. — А вы останетесь здесь. У меня нет ни малейшего желания продолжать эти утомительные споры. И вообще, не мое это дело — дискутировать. В конце концов, психиатр призван психиатрировать. Это же очевидно.
XI
Жакмор пересек ограду во второй раз и вышел на дорогу, ведущую в деревню. Справа — стена сада, прибрежная скала и очень далекое море. Слева — возделанные поля, беспорядочно разбросанные деревья и изгороди в ряд. Колодец, который он не заметил утром, венчала странная каменная надстройка с двумя колоннами и закрепленным между ними барабаном из ясеня, удерживающим шероховатую ржавую цепь. Вода в глубине колодца закипала, накипь выплескивалась через край, отражая белооблачные кудряшки, проворно расчесываемые гребешком голубого неба.
Вдали показались первые дома, на удивление грубо сколоченные фермы подковообразной формы; концы подков были обращены в сторону дороги. Сначала появилась одна, другая, и обе — с правой стороны. Двор имел обычную планировку: посреди квадратной площадки — большой пруд, в его чернильной воде водились раки и вибраки; по левую руку — крыло, где жил фермер с семьей, по правую и в глубине — хлев и конюшня, расположенные на втором этаже, куда скотина карабкалась по довольно крутому пандусу. Под этим скотским трапом, подпираемым массивными сваями, держали лохани, в которых скапливались — благодаря силе притяжения — навоз и дерьмо. Пустые корыта в хлевах заполняли соломой, зерном и кормами. В специально оборудованном чулане портили фермерских девок. Двор, мощенный серым гранитным булыжником, разделялся на ромбы ровными полосками губчатой травы цилиндрической формы, такой же, как на обочине дороги.
Жакмор шел дальше; вокруг не было ни души. Ферм становилось все больше. Теперь они встречались и по левую сторону, в которую, расширяясь, заворачивала дорога. На повороте ее внезапно обогнал красный ручей — гладь на уровне берега: ни складки, ни морщинки — с плывущими комочками неясного, как будто пищеварительного происхождения. Отовсюду из пустых домов доносился непонятный гул. Не удавалось Жакмору определить и составные компоненты сложных зловонных паров, которые окатывали его из-за каждого угла.
Но все же особое любопытство вызывал ручей. То он сухо сходил на нет — ни единой капли, то вдруг наполнялся до краев, набухая, надуваясь, натягивая прозрачную пленку. Речушка мутного светло-красного цвета. Гуашка кровавых плевков, разведенных в слюне. Жакмор подобрал булыжник и бросил в ручей. Булыжник скромно погрузился в жидкость, без шума, без всплеска, ну прямо пуховая заводь.
Тем временем дорога выросла в вытянутую площадь с возвышением, на котором расставленные в шеренгу деревья стерегли тень, и раздвоилась. Справа обнаружилось какое-то толпливое мельтешение; туда Жакмор и направился.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Борис Виан (1920–1959) — французский романист, драматург, творчество которого, мало известное при жизни и иногда сложное для восприятия, стало очень популярно после 60-х годов XX столетия.В сборник избранных произведений Б. Виана включены замечательные романы: «Пена дней» — аллегорическая история любви и вписывающиеся в традиции философской сказки «Сердце дыбом» и «Осень в Пекине».
Это второй, после «Я заплюю ваши могилы», роман, вышедший в 1948 году под псевдонимом «Вернон Салливен», осужденный в 1950 и отправленный на костер вместе с первой книгой. В высшей степени характерное для Салливена произведение: роман, отвергнутой по соображениям морали, граничащей с глупостью.Секс, кровь, смерть — как в любой великой книге, заслуживающей уважения.И много остроумия — ведь книга написана Борисом Вианом.
Борис Виан писал прозу и стихи, работал журналистом, писал сценарии и снимался в кино (полтора десятка фильмов, к слову сказать), пел и сочинял песни (всего их около четырех сотен). Редкий случай, когда интеллектуальная проза оказывается еще и смешной, но именно таково главное произведение Бориса Виана «Пена дней». Увлекательный, фантасмагорический, феерический роман-загадка и сегодня печатается во всем мире миллионными тиражами. Не случайно Ф. Бегбедер поставил его в первую десятку своего мирового литературного хит-парада. В настоящее издание также вошли романы «Осень в Пекине», «Сердцедёр», «Красная трава», сборник рассказов «Мурашки» и два произведения, написанные Вианом под псевдонимом Вернон Салливан: «У всех мертвых одинаковая кожа» и «Я приду плюнуть на ваши могилы».
Исчезнувший в 39 лет Борис Виан успел побывать инженером, изобретателем, музыкантом, критиком, поэтом, романистом, драматургом, сценаристом, переводчиком, журналистом, чтецом и исполнителем собственных песен... Время отводило на все считанные секунды."Осень в Пекине" — "самый пронзительный из современных романов о любви", по определению Р. Кено. Сегодня его творчество органично входит в общий контекст XX века. Влияние оспаривается, наследие изучается, книги переиздаются и переводятся. Пустое место между Жаком Превером и Аленом Роб-Грийе заполняется.
«Есть такой древний, я бы даже сказал, сицилийский жанр пастушьей поэзии – буколики, bucolica. Я решил обыграть это название и придумал свой вид автобиографического рассказа, который можно назвать “bucolica”». Вот из таких «букаликов» и родилась эта книга. Одни из них содержат несколько строк, другие растекаются на многие страницы, в том числе это рассказы друзей, близко знавших автора. А вместе они складываются в историю о Букалове и о людях, которых он знал, о времени, в которое жил, о событиях, участником и свидетелем которых был этот удивительный человек.
В сборник включены роман-дилогия «Гобийская высота», повествующий о глубоких социалистических преобразованиях в новой Монголии, повесть «Большая мама», посвященная материнской любви, и рассказы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Один из самых знаменитых откровенных романов фривольного XVIII века «Жюстина, или Несчастья добродетели» был опубликован в 1797 г. без указания имени автора — маркиза де Сада, человека, провозгласившего культ наслаждения в преддверии грозных социальных бурь.«Скандальная книга, ибо к ней не очень-то и возможно приблизиться, и никто не в состоянии предать ее гласности. Но и книга, которая к тому же показывает, что нет скандала без уважения и что там, где скандал чрезвычаен, уважение предельно. Кто более уважаем, чем де Сад? Еще и сегодня кто только свято не верит, что достаточно ему подержать в руках проклятое творение это, чтобы сбылось исполненное гордыни высказывание Руссо: „Обречена будет каждая девушка, которая прочтет одну-единственную страницу из этой книги“.
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Самый верный путь к творческому бессмертию — это писать с точки зрения вечности. Именно с этой позиции пишет свою прозу Чингиз Айтматов, классик русской и киргизской литературы, лауреат престижнейших премий. В 1980 г. публикация романа «И дольше века длится день…» (тогда он вышел под названием «Буранный полустанок») произвела фурор среди читающей публики, а за Чингизом Айтматовым окончательно закрепилось звание «властителя дум». Автор знаменитых произведений, переведенных на десятки мировых языков повестей-притч «Белый пароход», «Прощай, Гульсары!», «Пегий пес, бегущий краем моря», он создал тогда новое произведение, которое сегодня, спустя десятилетия, звучит трагически актуально и которое стало мостом к следующим притчам Ч.
В тихом городке живет славная провинциальная барышня, дочь священника, не очень юная, но необычайно заботливая и преданная дочь, честная, скромная и смешная. И вот однажды... Искушенный читатель догадывается – идиллия будет разрушена. Конечно. Это же Оруэлл.