Сердце волка - [37]

— Летит, — ответил Висслер. — Нам осталось ждать минут пять. Если только у нас будет столько времени… Русские наверняка услышали выстрелы. Черт возьми! Этого не должно было произойти!

— Как и многого другого, — гневно добавила Ребекка. Она выпрямилась и требовательно посмотрела на Висслера. — Если у нас осталось только пять минут, тогда нам следует поторопиться.

Висслер впился в нее взглядом, не произнося ни слова. Ребекка тоже молча смотрела на него. Штефан почувствовал, что спор между ними решится именно так: противоборством пристальных взглядов, с помощью которых в этот момент оценивали друг друга эти внешне столь неравные соперники. Висслер до сего момента претендовал на статус вожака и прекрасно справлялся с этой ролью. Это признавала и Бекки, ведь он действительно был сильнее, целеустремленнее, возможно, умнее и, безусловно, безжалостнее и Штефана, и ее. Однако сейчас все это уже не имело значения. Появление беспомощного плачущего ребенка, которого Бекки прижимала к своей груди, в корне изменило ситуацию, ибо это дитя разбудило в ней древние инстинкты, против которых были бессильны все тщательно отработанные навыки Висслера, его беспощадность и с таким трудом поддерживаемый авторитет. У Бекки эти инстинкты проявлялись, пожалуй, гораздо сильнее, чем у большинства других женщин. Висслер, конечно же, этого не знал, а вот Штефан был уверен: что бы сейчас ни говорил и ни делал американец, он не принудит Бекки оставить ребенка. Единственное, что Висслер мог сейчас сделать, — это пристрелить Бекки.

Но это, по-видимому, стало понятно и американцу: уже через несколько секунд он повернулся и пошел прочь.

К востоку от них над гребнем горы, край которого был словно отчерчен под линейку, появилась тонкая светло-серая полоска — начинался рассвет. Вскоре эта полоска должна была постепенно распространиться на все небо, и тогда станет совсем светло. Однако вертолета все еще не было слышно.

— Пять минут уже давно прошли, — сказал Штефан. — Ну и где же, черт возьми, ваш вертолет?

— Еще недостаточно светло, — ответил Висслер. В его голосе чувствовались одновременно и нетерпение, и раздражение.

— И насколько же должно быть светло? — спросил Штефан. — Настолько, чтобы русские смогли выпустить по вертолету свои ракеты?

Висслер бросил на Штефана враждебный взгляд.

— Русские — не главная наша проблема, — сурово произнес он.

Висслер на стал пояснять свою реплику, но Штефану тут же показалось, что вой волков стал звучать громче. С тех пор как они втроем покинули маленькую поляну в лесу, жуткий заунывный вой волчьей стаи не прекращался ни на секунду. Кроме того, Штефану казалось, что в этом хоре звучали все новые и новые голоса. Он тщетно пытался отогнать от себя мысль, что волки между собой разговаривают.

— Видите деревья вон там? — Висслер показал рукой в сторону реки.

Штефан, вглядевшись, различил лишь какие-то тени, тем не менее кивнул.

— Их ветви простираются едва ли не до середины реки, — продолжал Висслер. — И с этой стороны тоже. Думаю, что просвет между ними — метров двенадцать-пятнадцать, не больше. Диаметр винта вертолета — девять метров. Если пилот сделает хоть малейшую ошибку или же если вертолет хоть чуть-чуть снесет в сторону резким порывом ветра — ему конец. А потому он не может садиться при таком освещении.

Штефан подумал, что Висслер, пожалуй, прав. Но от этого ему не стало легче. Пять минут превращались в целую вечность. Ему уже казалось, что если они и сумеют продержаться эти «пять минут», то разве что каким-то чудом. Штефан чувствовал, что его и физические, и душевные силы уже на исходе.

Еще раз взглянув на реку, он повернулся и подошел к Ребекке, стоявшей в нескольких шагах позади него. Девочка перестала плакать и спокойно лежала на руках у Бекки. Штефану поначалу даже показалось, что ребенок уснул. Но, подойдя ближе, он увидел, что глаза девочки широко открыты и она с любопытством и совершенно без страха смотрит в лицо Ребекки. Похоже, она поняла, что Ребекка не представляет для нее никакой опасности.

— Она ранена? — спросил Штефан.

— Думаю, что нет.

Ребекка лишь на мгновение взглянула на него и сразу же снова уставилась на девочку, которую она держала на руках как младенца, хотя девочка уже явно вышла из этого возраста и по размерам, и по весу. Лицо Ребекки расплылось в ласковой, нежной улыбке.

Штефану же было совсем не до улыбок. Скорее, наоборот. Он знал, что, даже если они и выберутся отсюда живыми, у них начнутся другие, не менее серьезные проблемы.

— Наверное, у нее сильное нервное потрясение, — предположил он.

— Да, возможно, — ответила Ребекка. — Бедняжка! Ей, конечно же, было ужасно страшно. Интересно, живы ли ее родители?

Она, по всей видимости, предполагала, что волки убили родителей девочки, а ее саму унесли с собой. Вроде бы вполне разумное предположение. Однако Штефан почему-то не мог в это поверить. Что-то тут было не так. Теперь, когда девочка лежала на руках у Бекки, она казалась вполне нормальным, спокойным ребенком, но Штефан тут же вспомнил, как девочка вела себя, когда они с Ребеккой пытались ее утихомирить: она бесновалась, словно дикий зверь. Даже издаваемые ребенком звуки были какими-то звериными, а не человеческими. А еще она попыталась укусить его, причем совсем не так, как кусается разозлившийся ребенок, нет, она попыталась