Сердце Ведьмы - [91]

– Сыграть свою роль… – повторил Локи, глядя на неё так, словно видел впервые. – Бода, я уже говорил тебе в нашу первую встречу, что не хочу иметь ничего общего с твоими мрачными пророчествами. Я сам выбираю свой путь – строю свою судьбу. Ты не можешь отнять это у меня. – Его тон стал умоляющим. – Ты не имеешь права.

– Тогда зачем ты это сделал? – прошептала Ангербода. – Почему ты убил сына своего брата?

– Боги отняли у нас всё, Бода, – прошептал он в ответ. – Я подумал, что давно пора и мне что-нибудь у них забрать.

При этих словах глаза ведьмы наполнились слезами. Даже не зная, что произойдет… Не подозревая, что именно ему суждено это сделать… Локи всё равно сделал это.

Он искренне верит, что выбор судьбы – в его власти, в нашей власти…

О, как я завидую его невежеству.

И тут ей в голову пришла другая мысль.

Пусть Хель оставит себе то, что ей причитается.

– Забрал что-то – кого-то – у них, – медленно проговорила колдунья, – и отдал нашей дочери.

Локи слабо улыбнулся ей.

– Вот видишь? Все в выигрыше.

Что-то в его словах не давало ей покоя – какая-то нелогичность, которую Ангербода никак не могла уловить. Хель всегда была любимицей Локи. Неужели он и правда убил любимого сына Одина в подарок дочери? Действительно ли он думал исключительно о Хель, когда направил стрелу в сердце Бальдра? Она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, не обманывает ли он её, но не могла определить.

Но прежде чем она успела спросить об этом, мужчина увидел, что она смягчилась, и попытался воспользоваться возможностью. Он подошёл ближе и тихо произнёс:

– Если ты хоть когда-нибудь любила меня, ты бы помогла мне сейчас.

Эти слова, произнесённые ей самой в ту ночь, когда у неё отняли детей, словно выбили весь воздух у неё из лёгких, вонзились как нож в самое сердце. Но она была готова к этому, потому что и у неё было что сказать.

– А если бы ты когда-нибудь любил меня, – холодно ответила Ангербода, – ты бы понял, почему я не могу и не хочу тебе помогать. И ты бы ушёл.

Тебе суждено столкнуться с последствиями своих действий, Локи Лаувейярсон. И никто ничего не может с этим поделать.

Локи выдержал её пристальный взгляд лишь на мгновение, и она была поражена, что он на самом деле принимает её слова близко к сердцу вместо того, чтобы отбросить их, как сделал в ту ночь. Мужчина на один краткий миг положил руку ей на щёку, а затем опустил её и коснулся кончиком пальца шрама, едва видневшегося над вырезом платья.

– Ты всё ещё иногда задумываешься над тем, не напрасно ли я вернул тебе твоё сердце? – спросил он.

Ангербода перехватила его запястье и оттолкнула.

– Я не давала тебе разрешения прикасаться ко мне. Больше нет.

– Полагаю, это и есть ответ. – Локи опустил руку и отступил назад, стирая с лица все проявления эмоций. Затем он прошёл мимо неё к двери.

– Куда ты направишься? – поинтересовалась женщина.

Он пожал плечами, потом расправил их, не оборачиваясь.

– Боги устраивают пир у Эгира, на побережье. Думаю, я загляну к ним и поделюсь с ними некоторыми своими мыслями. А может, не удержусь и выскажу им всё, что я о них думаю.

– Ты когда-нибудь научишься держать язык за зубами, Плут? – Печальная улыбка невольно тронула уголки рта ведьмы, когда она наконец повернулась к нему.

Локи посмотрел на неё через плечо, тускнеющий свет окаймлял его, стоящего в дверном проёме, и покрытые шрамами губы скривились в злой усмешке.

– Это вряд ли, – произнёс он и ушёл.

Ангербода ещё несколько часов просидела в своём кресле, рассеянно вертя в руках фигурку волка Хель и размышляя, правильно ли она поступила. Волчица оказалась слишком крупной, чтобы с удобством разместиться внутри пещеры. Так что ей пришлось остаться снаружи на поляне, а внутри укрываться только на ночь. Когда они в прошлый раз вместе обитали в Железном Лесу, утвари у ведьмы имелось в разы меньше.

В конце концов Ангербода встала, растопила очаг и вновь принялась упражняться в защитном заклинании. Потом она перестелила постель, распаковала тележку и походную корзину, а также расставила снаружи несколько силков на кроликов. Волчица загнала в них парочку животных, а затем и сама отправилась на охоту за более крупной дичью себе на ужин, как это делал Фенрир много лет назад.

Какое-то время женщина пребывала в странном неловком состоянии. Она слонялась по пещере, где всё было так знакомо и привычно – её дом, её кровать, её рагу из кролика, правда, теперь с добавлением корнеплодов, найденных в лесу, а не с огорода, – но при этом новая жизнь ощущалась по-другому.

Скади появилась у её двери несколько дней спустя.

Колдунья сидела на табурете рядом с очагом, собираясь с силами, чтобы укрепить свой щит и на этот раз сунуть обе руки в огонь, когда вошла Охотница. Женщины уставились друг на друга, а Ангербода медленно встала, не находя слов. Никогда за всю свою долгую жизнь она не испытывала такого облегчения, увидев кого-то, и теперь, когда Скади наконец пришла, она не знала, что сказать.

– Твой волк еле пропустил меня, – сказала ётунша, замерев в дверях как вкопанная. В одной руке она держала кувшин с элем, в другой – двух освежёванных безголовых кроликов и переминалась с ноги на ногу. – Ты же… хотела, чтобы я приехала сюда, верно? Или я неправильно истолковала твой взгляд на похоронах Бальдра?