Сердце вдребезги, или Месть – холодное блюдо - [36]

– Я вообще не понимаю, про каких вы мне врачей рассказываете?! С другой планеты, что ли? Я с вами говорю про российских врачей. Про наших совдеповских врачей. Сейчас ни один врач бесплатно даже рану зеленкой не помажет, а если и помажет, то так, что ты это на всю жизнь запомнишь. Врачи пошли нынче хуже коммерсантов. Вымогают все, начиная от нянечек и заканчивая завотделением.

– Подожди, Саныч, ты меня не дослушал. Так вот, перед операцией у нас деньги не взяли, а когда отцу операцию сделали, и причем сделали очень даже удачно, то у нас не то что эти же деньги взяли, а даже выхватили. Говорят, среди медиков такое поверье существует: никогда и ничего не брать до операции, пока не будет известен окончательный результат. Я имею в виду, это поверье распространяется на нормальных медиков, а не на тех, кто гребет все подряд, мало заботясь о том, каков будет результат.

Когда ребята замолчали, Череп посмотрел на небольшое кровавое пятно на моем рукаве и тут же спросил:

– Это что за кровь? Тебя, что ли, тоже ранили? В тебя попали? Что-то я этого сразу не заметил.

– Нет. Это я когда Руслана переворачивала, пыталась у него пульс нащупать, видимо, и испачкалась.

– Кровь вроде отстирывается. Жалко, поди, платья.

– Да бог с ним, с этим платьем.

– Ничего, сдашь в химчистку свое платье.

– Это память, а память в химчистке не сотрешь. Череп посмотрел на меня так, словно я брежу, и пояснил сидевшим рядом с ним ребятам:

– После всего, что произошло, она немного не в себе, поэтому не обращайте внимания.

Время шло очень долго и очень утомительно. Прошло несколько часов, а мы все сидели в жестких креслах, молились и ждали, что сейчас откроются двери операционной и нам скажут о том, что самое страшное уже позади. А я все вспоминала Руслана и думала о том, почему я так и не смогла его полюбить и ответить на его чувства. Я вспоминала наши школьные годы, его юношеские первые чувства и то, как быстро мы выросли и каждый из нас пошел своей дорогой. Почему Руслан пошел именно в криминал? Он настолько хорошо соображал в точных науках и подавал большие надежды, что учителя прочили ему блестящее будущее и в один голос говорили о том, что он обязательно поступит в университет. Почему? Быть может, это произошло потому, что с самой школьной скамьи он всегда был хулиганом, настоящим лидером, который мог повести за собой остальных.

Мужчины постоянно курили. Кто уставал сидеть, тот вставал и начинал мерить коридор шагами. Шло время, а за дверью операционной решалась судьба человека, за которого мы все так искренне переживали. Я совсем случайно попала в криминальный мир. Я лишь только слышала о нем, смотрела фильмы и читала в газетах. А теперь столкнулась с ним реально. И признаться честно, я почувствовала себя в нем неуютно и поняла, что это совсем не мой мир и что с этим миром у меня ничего не может быть общего. НИЧЕГО. Я хотела совсем в другой мир, где вполне земные проблемы, где убивают только в газетах и на экранах телевизора, где все более-менее понятно, где совсем не нужно бояться и думать, что мы все ходим под одной пулей. Я слушала рассказы мужчин о том, что в прошлом месяце какому-то Дику из так называемой нашей группировки заминировали машину, но он чудом выжил. Ему просто оторвало ногу. Что теперь он находится на лечении, но когда он немного оклемается, то все равно не отойдет от дел и будет продолжать их даже на одной ноге, потому что он не инвалид и не позволит, чтобы его кто-то так называл. Он просто пацан, который пострадал за правое дело. Мне было как-то не по себе оттого, что некоторые мужчины, которым было уже под сорок, называли себя пацанами, не обращая внимания на свой возраст и наличие уже взрослых детей. Мужчины бурно обсуждали, кто взорвал Дика и заказал Руслана, строили свои версии, клялись отомстить, а я внимательно их слушала и ощущала огромное желание навсегда вырваться из этого чужого мне мира с наименьшими потерями.

– А деваха-то молодец, пальбу устроила, – сказал один из ребят Черепу и указал на меня. – Говорят, что она взяла пистолет и выпалила целую обойму во все, что шевелится. Отчаянная девица. Наша порода. Это правда?

– Правда, только она мне слишком дорого стоила. Из-за этой правды мне было очень тяжело вытащить ее оттуда, куда она попала. На вид – такой божий одуванчик. Кто бы мог подумать, что этот одуванчик может учинить такой беспредел.

– Так ее можно на стрелки брать, если она беспредельщица. На разборках ей просто цены не будет. Эта безбашенная девчонка будет решать все проблемы, а мы будем прокатывать следом за ней, – попытался пошутить парень, стоящий у лифта, но его шутка показалась совсем неуместной и даже несмешной.

– Заткнись, – бросил ему Череп и посмотрел на часы. – Сейчас не время и не место для шуток. Ладно, я смотрю, что вся эта процедура еще неизвестно на сколько затянется. Уже четыре часа прошло. Мне надо по делам отъехать. Половина ребят тоже отъедет по делам, а то у нас все дела остановились, а другая половина останется здесь.

Я подняла заплаканные глаза, посмотрела на Черепа и тихо спросила:

– А можно я тоже останусь?