Сердце твари - [11]

Место, на которое ему показал Виль, было удобным. Двухместный столик в закутке у стойки бара, у самого окна. Отсюда видно весь зал и в то же время сам наблюдатель остается незаметным. Отсюда к тому же видно всю Лобную площадь.

Хозяин сам принес поднос с двумя кружками фирменного пива и тарелкой мелко порубленного и поджаренного с луком мяса.

– Ждал, что ты появишься еще вчера, – сказал он отрывисто. Левая рука лежит на столе, а правую, трехпалую, хозяин привычно прячет.

– Не мог. Дела аббатства, – пожал плечами Дальгерт. – Я бы и рад заходить чаще…

– Я тебя заклинаю. Оставь Ильру в покое. Она тебе не пара.

– Это твое слово или ее?

– Неужели ты думаешь, что Ильра будет рада человеку, который по доброй воле и собственному желанию надел белый плащ? Она тебя ненавидит. Прошу тебя памятью корней, нашей общей историей, не мучай ее. Ей и без тебя несладко.

– Я понял, Виль.

Это прозвучало настолько двусмысленно, что Дальгерт поспешил добавить:

– Я не буду стараться заговорить с твоей дочерью. Это все?

– Нет. Есть кое-что еще. Вчера ко мне сюда заходил чужак. Якобы он ищет какого-то своего родственника. Но… это был нехороший человек. Тебе такое знакомо?

Вильдар вытащил откуда-то из кармана истертый листок, на котором были нарисованы восемь пересекающихся стрел. А получившаяся из стрел восьмилучевая звезда вписана в полукружье хитро сощуренного глаза.

Глаз Схарма – здесь?

Так. Начинается. Зря, что ли, Леон намекал, что мне не грех бы сюда зайти? Вот оно, что ли, испытание?

– Что это? – Чтобы скрыть заинтересованность, он отпил из кружки. – Хорошее пиво, как всегда.

– Это было на его рукаве. У него кожаная куртка, как у равнинников, светлая. И этот знак словно выжжен на коже. Мне показалось, что он – не просто украшение, а что-то значит.

Виль ждал объяснений, но что Дальгерт мог рассказать? Сказочку про остров Брандей и тамошних черных магов, за которую его в тот же самый миг можно будет тащить на костер? Поделиться новостью, что Схарм, один из слуг Хаоса, входит в силу и собирается вырваться из своего невольного заточения?

У Даля в сумке прямо сейчас лежат списки с документами, в которых перечислены ереси, за которые мирянин должен быть подвергнут суду Инквизиции. По этим спискам, озвучь он то, что только что подумал, – и его можно будет казнить ровно два раза.

– Знак мне незнаком, – медленно сказал Дальгерт. – Но, мне кажется, ты прав… это что-то значит…

– И это не все.

Добряк Виль сощурил единственный глаз:

– Есть еще одна вещь, о которой вам следует знать. Тебе и всему вашему проклятому аббатству. Да, ты настолько ослеплен фокусами их лукавого бога, что перестал уже отличать правду ото лжи, но я не стану щадить твоих чувств. Священники всегда сначала думают о богатстве, золоте, власти, лишь прикрываясь разговорами о высоких материях. Ты, и я это вижу, пока не стал таким, как большинство из них. Раньше, может быть, и они были другими, но сейчас, сейчас! Они же с удовольствием приносят кровавые жертвы своему богу… и называют это почему-то очищением. Не надо мне возражать. Я сам прекрасно знаю, что ты можешь мне сказать. Вы – зло. Но в мире существует зло еще большее. Зло, которое пришло сюда из других миров. И все, кто стоит против него, кем бы они ни были раньше, вольно или невольно становятся союзниками. Так что, если вы, святые братья, встанете против этой силы, я встану рядом с вами. И дочь моя встанет, и десятки других смелых людей в городе.

Даль похолодел. Неужели знает? Хозяин респектабельной гостиницы, никогда в жизни не покидавший родной городок? Знает? Да откуда?

Он на всякий случай отставил стакан. Чтоб не расплескать добро.

– Что же это за зло?

– Черная магия смерти. На Тарне мы встречались с ним, хотя ты не можешь этого знать. Перед самым исходом, во времена, которые многие здесь предпочитают называть легендарными, маги Смерти поднимались над миром. Есть книги, в которых об этом сказано… да это и было не так давно. По историческим меркам, совсем недавно – жалкие две сотни лет назад. Я говорю о некромантах.

Еще не легче.

– Что-то и обедать расхотелось. Откуда новость?

– Идем. Тебе следует самому увидеть.

Даль с неохотой поднялся – предчувствие подсказывало, что вернуться к пиву и жаркому не удастся.

Пока шли на задний двор, Виль объяснил:

– Повадились мальчишки соседские голубей стрелять. Поветрие какое-то! Наделали рогаток… я уж их гонял и уговаривал, чтобы, значит, на площадь шли. Но какое там! Уйдут, а потом снова у меня на заднем дворе шкодят. А вчера прибирался на огороде и нашел. Вот, взгляни!

Вдоль заборчика они вышли к калитке, возле которой потихоньку зарастала сорняками небольшая куча самого разного хлама. В основном осколки битого стекла, какие-то проржавевшие ведра, остатки продуктов.

– Вон оно, – показал он на край кучи. – Вон перья торчат…

Это был дохлый голубь. Но не обычный. Очень необычный. На груди его перьев не было, из-под пуха проглядывал металл. Клюв тоже был сделан из чего-то больше похожего на сталь, чем на кость. Лапы… лапы состояли из кусочков проволоки, стальных спиц, пружин. Когти остро заточены.

На металлической пластинке, прикрывавшей голубиный череп, была четко видна вмятина. Левый глаз тоже пострадал – его было и не видно в мешанине разбитой плоти и перьев.