Сердце Стужи - [137]

— Звала, чародейка? — не обращая внимания ни на что и ни на кого, спросил меня снежный маг. Или не маг вовсе? Он так мало сейчас походил на привычного снежного лорда…

Хотела ответить, но воздух вышел со свистом, отказавшись сложиться в слово, потому пришлось только кивнуть. И рукой махнула беспомощно на Снежку мою, а еще, припомнив туман, быстро опустила на нее взгляд, но сестренка все так же спала, как и раньше, грудь мерно вздымалась. Мужик с ножом на полу обнаружился, примерзнув задом к доскам, и тоже глазами хлопал, мачеха, прежде на кровати сидевшая, теперь лежала поперек нее без сознания.

Бренн подошел, остановился по ту сторону напротив меня, скользнул по лицу взглядом и после посмотрел на Снежку. Склонился над сестренкой, положил ладонь ей на лоб.

Замерцало кругом, засияло холодными переливами от темно-синего до лазурного, глаза заслезились, и я зажмурилась, смаргивая набежавшие слезы. А потому прежде, чем успела увидеть, услышала голос звонкий, детский:

— Ты кто?

Она улыбалась ему, моя Снежка, глядела без страха, с любопытством. Здоровая, живая! А он улыбнулся в ответ.

Я поднесла ладони к губам, прижала, заглушая готовый вырваться всхлип. Не верилось, пока не верилось еще, что наяву. Неужто выжил, неужто пришел и взаправду ли спас?

— Пощади, пощади нас, снежный бог! — заголосили от двери.

Бренн обернулся, посмотрел равнодушно на закованных в лед. Староста умоляюще сложил на груди руки, голос дрожал. Тем, в коридоре, кажется, тоже досталось.

— Это не ко мне, — усмехнулось божество. — В лед заковать могу, а вот растопить… Пускай чародейка освобождает, если уговорите ее.

И снова взглянул на меня. Усмешка смягчилась, в ледяных глазах иное выражение мелькнуло, хотя оно тут же исчезло, стоило мне только рот раскрыть.

— Что спросишь в оплату?

Первые слова, произнесенные мной для него после того призыва. В голове сумятица сплошная, среди которой молоточком стучало — живой! — в душе боги знают, что творилось, сердце будто безумное стучало, а с языка вот это сорвалось. Он, наверное, не то ожидал услышать, я и сама не ждала, что именно так и скажу. Бренн ответил недолгим молчанием, а после произнес:

— Подари то, что для тебя сложнее всего подарить, Весна.

Губы сложились вопросительно, в сердце кольнуло нехорошо, но готова была в этот раз все отдать, что попросит. Ради жизни сестры я бы и любовью ее расплатилась.

— Прощение свое, — вымолвил он.

А после исчез.

Тихо-тихо стало для меня в комнате, полной народа, а затем обрушился разом гул голосов. Умоляющих, просящих, стонущих. Некоторых страдальцев в не самой удачной позе приморозило, вот и голосили. Из коридора тоже доносилось. Там, кажется, братья толклись. Ну а я что, я так и ответила, как прежде вынуждали:

— Хотели ведь, чтобы ушла, вот и пойду.

Взяла Снежку за руку, собираясь по пути одежку захватить, Белонегу поманила за собой. А ничего, сперва в гости к себе свожу, покажу, где теперь обитаю, к князьям заглянем, Акилу с собой позовем, а эти пока постоят. Всяко на пользу пойдет.

— И что? — хитро взглянул на меня старый медведь.

— Что?

— Прощать его будешь?

Я повела плечами и прошлась до нового массивного стола в центре кабинета. Провела ладошкой по поверхности, прислушиваясь к шуму на улице. Сквозь настежь распахнутое окно долетал веселый смех. Снежка веселилась в саду, вылавливая в пруду лягушек, а Белонега возилась вместе с сестренкой и тоже хохотала от души.

— Он радость мою вернул, сестру любимую… — опустила голову, проводя ладонью по красивым резным узорам, вздохнула, решив, что уж Акиле можно правду сказать. Ценил медведь искренность, а лишние фразы и пустые выражения, напротив, терпеть не мог. — Давно уж простила.

— Так что ему об этом не скажешь? — спросил с улыбкой старый наставник, пробормотав тихонько: Знает ведь, что попросить, шельмец.

— Страшно мне, — созналась.

— Ха, — оценил признание чародей, — он там ждет, а она здесь трясется, точно заяц.

— Правда, что ли, ждет? — взглянула недоверчиво, но с затаенной надеждой.

— Ну если такой способ оплаты выбрал, то уж наверняка. Хотя зачем гадать, коли сама сходить можешь да спросить. Чего на самом деле боишься?

Того, что каждый раз более всего ранило, — равнодушия.

— Иди, девочка, иди. Сдается мне, ответ не такой будет, какого страшишься.

— А какой? — Я крепко-крепко сжала ладони, ожидая продолжения.

— А это вы вдвоем разберитесь, и будет всем счастье, — хмыкнул Акила. — Давай собери храбрость в кулачок и ступай, Весна. Открывай переход.

И стоило чародейке исчезнуть, как улыбнулся радостно.

— Ради тебя сколько всего совершил, берег, защищал как мог и навсегда отпустить решился. Теперь пускай сам признается, как любит.

Лес шумел на ветру зелеными листочками, деревья пели свою песню, радуясь теплому дню. Им вторили птицы, свившие в высоких ветвях свои гнезда. Щебетали вовсю, восславляя радость жизни.

Снежный бог запрокинул голову, прикрыл глаза, вслушиваясь в эти звуки. Журчал неподалеку родник, тихонько звенели, чувствуя рядом ледяную силу, иголочки, спрятанные среди пушистой хвои. Они сейчас не представляли опасности для любого чародея. Бренн убрал защиту, потому что ждал.