Сердце Стужи - [110]

Я продолжала задумчиво плести, уже не особо обращая внимание на стебельки, но сильно увлекшись рассказом Акилы.

— Зацепила она его, настолько, что поспорил.

— Как поспорил?

— Как юнцы на девушек спорят, что его станет. Соблазнит, стало быть, красавицу.

Я молча опустила голову, огонь не спешил опалять стебельки, начавшие сплетаться в диковинный цветок. Всегда, значит, такой был, легко чужими сердцами распоряжался.

— Спор он почти выиграл, когда слухи о нем ушей Азарии достигли. Скажу тебе, что девушку эту я хорошо знал. И в те времена и позже, когда превратилась в красивую женщину. Стальной характер был. Порой я удивлялся, как из такой тростинки ни слезинки не выдавишь, когда и посильнее, покрепче нее рыдали, и не только девчонки. Хоть, может, и плакала, но чтобы никто не видел. Знаю, не могла та новость ее равнодушной оставить, ведь влюбилась, крепко влюбилась. Но даже виду, что ей больно, не подала.

Я Азарию могла понять, да так хорошо, словно на меня поспорили. Роднили нас с ней чувства к одному мужчине, хоть и разделенные годами. У меня сейчас в душе пусто было, гулко, мрак один со снежными вихрями и боль в сердце, непреходящая, ноющая. Всегда жила. Улыбалась я, с другими говорила, отвлекалась на что иное, хотя бы на дар свой, а боль ничем не заглушалась.

— Отношения она порвала резко и безоговорочно. Велела Бренну на пушечный выстрел не приближаться, а после гордо мимо него проходила, как мимо места пустого.

Акила хмыкнул и замолчал.

— Ну а потом что? — не выдержала через несколько минут и обернулась к наставнику. Он внимательно смотрел на мои руки, которые продолжали плести уже сами по себе.

Акила перевел взгляд на лицо, тряхнул головой, словно отгоняя лишние мысли, и продолжил:

— Ну а что потом? Кабы она рыдала, обвиняла его во всех грехах или академию бросила, чтобы подальше оказаться, исход был бы один. Оставил бы маг позади еще одно разбитое сердечко и дальше пошел. А тут ему пришлось вымаливать прощение и долго, — Акила вновь хмыкнул, — очень долго пришлось. А как итог, свадьбой закончилось. Вот накануне нового призыва княжеского они и поженились. Когда Бренн из похода вернулся, Азария первенца ждала. Подарила мужу счастье. Он ради того, чтобы рядом с ней находиться, следующий призыв проигнорировал, зато сыновей на руки принял. Сразу двое родились.

Улыбка Акилы сменилась хмурым росчерком морщин, а глаза почти скрылись за кустистыми бровями.

— Князь недоволен был?

— Есть такое. Состарился правитель к тому времени, мнителен стал, недоверчив. Оно и понятно. Поживи век человеческий во дворце среди интриганов. На второй раз клятву активировал, силой Бренна в поход послал, невзирая на его желание. Волк к тому времени пресытился сражениями. Волчицу свою отыскал, верное любящее сердечко, еще и детки подрастали, самое время учить. Вот и тянуло к семье, а не в ратное поле, но спрашивать никто не стал. Повинуйся, и все.

— Азария тоже волчицей была?

— Что?

— Ее дар.

— А, нет. Это я так сболтнул, для красного словца, потому что волки свою пару на всю жизнь выбирают. А какой ее сила себя проявляла, уже подзабыл. Как бы тоже не из ваших, кошачьих, однако не рысь точно. Помню, что не слабая, но и не мощная. С другой стороны, Бренн ее от всего ограждал, пылинки сдувал, защищал так, что силу использовать не приходилось.

А меня до разрыва сердца тренировками своими доводил. Подавила новый вздох, а то навздыхалась уже, прикусила губу и принялась дальше выплетать.

— Бренн тогда высказался в сердцах, но слушаться пришлось, а как иначе, если сам клятву давал. Зато до князя слова донесли, кое-где переврали. А тому уже заговоры на каждом шагу мерещились.

Азарию с детьми Бренн к родителям отправил, владели они землей и крупным поселением на месте, где ныне озеро, из которого Зимнелетка начало берет. Являлось оно их родовой вотчиной. Там же особняк стоял, отец Бренна еще крепким мужчиной был, сам дела вершил. Позже хотел все сыну передать, но не сложилось.

В этой части истории вспомнились мне сразу все легенды, которые о Сердце Стужи слышала.

— Откуда родились слухи о предательстве главнокомандующего, я не знаю. Говорят, доверенные люди донесли, будто он надумал князя сместить и сам стать во главе. Но слухи слухами, а появилось ведь доказательство. И когда допросили нескольких людей из ближнего круга, выяснилось, словно взаправду командующий и его сподвижники покушение планировали, а после переворот в княжестве. Бренн будто бы в этот круг входил.

— А они соврать не могли?

— С помощью камня правды допрашивали, вот и сама посуди. А закончилось все печально. Князь вовсе ума лишился, отдал приказ уничтожить вотчины заговорщиков подчистую. И как итог, я встретил любимого воспитанника намного позже, когда возненавидел от души. Были у меня прежде ученики, его друзья, которых за собственных детей почитал и которых он своими руками уничтожил. Всех, кроме одного. Иштван был тем, кто убил Азарию и детей. Говорят, она ждала третьего, возможно, девочку, которую они с мужем хотели. Защититься она не сумела. Сил недостало ли, навыков… Пожалуй, совладай она с чародеем, смогла бы уйти. Приказ был убить, а вот насчет преследования я не знаю. Коли существовала лазейка, чародеи могли ей воспользоваться, могли упустить беглянку, понимаешь? Приказ на клятве не оспоришь, но для Бренна это не стало оправданием. Мы все увидели его уже другим. Снежный лорд с мерцающими белыми волосами, с ледяным мечом в руке. У него прежде пряди такие каштановые были с огненным отливом и глаза серые в солнечных искрах, смешливые. А тут синий лед, равнодушие. Он и правда чувствовать перестал.