Сердце статуи - [5]

Нет, мне тут одному ночь не выдюжить. А ведь предлагали… но там какой-то брат. Я вышел на крыльцо. Ночь прозрачна, дева с юношей прямо-таки светятся, и стоит кто-то возле них под деревом. Я полез через «шары» и кусты к невысокому частоколу, она двинулась навстречу.

— Брат приехал?

— Спит уже. Он устает очень.

— Где работает-то?

— Рекламой занимается в частной фирме.

— Домик у вас роскошный.

— От папы остался. Папа был генералом.

— И давно мы соседи?

— Пять лет уже.

— С Андреем какие у меня были отношения?

— Ты здесь круглый год, а мы только летом… Ну, в теннис играли, на речку ходили. В общем, нормальные.

— А с тобой? Тоже нормальные?

Надя засмеялась. В темноте можно вообразить, что ее любил.

— 3 июня, — заговорила она негромко, — я в первый раз с прошлого года приехала на дачу. У тебя были гости…

— Кто?

— Не знаю, я в саду возилась. Мужчина и женщина, судя по голосам. Вскоре они уехали на белой машине.

— А, понятно.

— Я принесла тебе ракетку, свою записную, когда-то обещала. Ты мне сказал, что жить без меня не можешь.

— И ты поверила?

— Ты правду говорил.

— Да мы, получается, год не виделись.

— Все равно, — возразила она строго, преодолевая смущение. — Еще никто не стоял передо мной на коленях. Ты даже заплакал.

Вон на какие возвышенные чувства, оказывается, я был способен… вправду переменился, очень.

— Сказал, что понял вдруг — любовь — и хочешь сделать мне подарок.

— «Надежду»?

— Да. Работал как сумасшедший. И если теперь я тебе нужна…

— Я просто не помню! Ничего не помню!

— Вот поверь и запомни: тогда ты говорил правду.

— Запомню навсегда: Вера, Надежда, Любовь… — я осекся, а она повернулась и пошла к дому, бросила меня в этой жуткой ночи!

— Надюша! — закричал я.

— Я боюсь, Надя.

— Запрись и никого…

— Да не убийцу я боюсь, справлюсь.

— Так ведь не справился! Он убил тебя и твои творения…

— Да черт с ним! Для кого предназначен гроб? Кто та женщина? Она умерла?

— Не знаю, ее ищут, — отвечала она так же лихорадочно. — Сказать тебе?..

— Что?

— Мне никто не верит…

— Не надо! Нет, скажи.

— Той ночью я пошла к тебе во второй раз через полчаса. Поднялась на крыльцо, — Надя помолчала, ее рука, сжимавшая мою руку, напряглась, — и почему-то оглянулась. Гремела «Гибель богов», и белела в саду статуя.

— «Надежда»?

— У тебя в саду. Слева от дорожки в кустах, видна до пояса… Нет, не могу передать этот ужас!

— Что за статуя?

— Свет из мастерской — слабый, свечи — слегка озарял лицо. Женское, без глаз, похоже, из гипса. Белая статуя с поднятыми крыльями за плечами. Я на нее смотрела и смотрела. И вдруг — она качнула головою!

— Померещилось!

— Но ведь ее потом на месте не было! Я закричала и кинулась в дом: дверь приоткрыта, внизу темно, тебя нет. А в мастерской… все побито, траурная музыка, и ты лежишь навзничь весь в крови.

Я засмеялся как-то через силу и сказал:

— Меня убила статуя.

— Макс, не смейся! Я позвонила в «скорую» и в милицию. И вышла на крыльцо.

— Не побоялась?

— Я забыла про нее, так плакала, ведь ты был мертв, Макс! В глубокой коме, они потом сказали. Выжил чудом… и в саду чудо — ее не было, она ушла.

— Значит, она была живая.

— Наверное, — протянула Надя с сомнением. — Но совершенно непохожа на живую.

— Ее зовут Вера?

— Ты вспомнил?!

— Нет. Письмо от нее, ты принесла. Она меня бросила.

— Тебя? — возмутилась Надя с гордым пренебрежением. — Ерунда, не верю! От какого числа письмо?

— Написано 7 июня.

— Ты ее уже сам бросил! Третьего.

Вера в мою любовь останется непоколебимой.

— Какая ты милая девочка, Надюша.

После паузы она сказал:

— Да, исчезла Вера Вертоградская. После той ночи ее никто не видел.

— А ты? Ты ее когда-нибудь видела?

— Если только статую в саду…

— Но ведь это невозможно!

Она не ответила. Мне стало холодно, и я пошел в гроб… тьфу, в дом! Я пошел в свой дом и разыскал в секретере снотворное.

4

Развитие мое остановилось на двадцатилетнем уровне. Зато ночью я общался с какой-то таинственной статуей, по которой расползались зеленые пятна. Я лепил лицо, со смертным ужасом ожидая: вот-вот каменные руки схватят меня за горло. И просыпался в удушье, в холодном поту.

Проснулся, задыхаясь, не сразу сообразив — где. Где мои товарищи по палате, хрип, мат, бред? Я одетый лежу на черном меху в спальне. В этом доме я точно сойду с ума… но не на вокзале же ночевать?

Вскочил, вышел в зарю. Тонкими слоями, золотыми извивами испарялся ночной туман, обнажая нежную белизну алебастровых фигур в соседнем саду. Я перемахнул через изгородь, подошел (влажный холод от травы, от босых ступней поднимался по телу, пронзая насквозь). По невысокому пьедесталу выбито: НАДЕЖДА. Последняя, стало быть, работа. Двое влюбленных (примерно в полчеловеческого роста), юные прекрасные лица. Ни на Надю, ни на меня (слава Богу) не похожи. Так, мечта, сонные грезы. Неужели это вправду я сделал? Кто, какой демон бесследно стер из памяти этот дар и навык? Что я должен был пережить, чтобы забыть? Нечто нечеловеческое, человеку не под силу… Или могучий удар нарушил какую-то извилину в мозгу?

И я попал в небытие почти на два месяца… Тут я — уже не в первый раз! — поймал себя на мысли, что рассуждаю не как двадцатилетний студент. Значит, на уровне подсознания я ничего не забыл, просто (по мнению невропатолога) не хочу вспоминать. Но почему, скажите на милость? Что я такого сделал… или свидетелем чего явился?