Сердце солдата - [50]

Как-то проходя мимо полевой походной кухни, где под брезентовым навесом варился борщ для всей роты, Петер услышал разговор о самом себе.

— Наш он, наш! — доказывал пулеметчик Крутов. — Если не воронежский, то уж курский — наверняка! Я по обличию вижу.

— По какому обличию? — с трудом выговаривая русские слова, переспрашивал красноармеец Антанаускас.

— По натуральному обличию: волос светлый, глаза голубые, душа добрая, голос тихий…

— Это у карелов волосы светлые, а глаза голубые! — перебил его молчаливый боец с трудной фамилией Белоояйнен. — Предки нашего взводного — скандинавы. Точно!

— Э! Какая разница? — крикнул из-за плиты повар. — Он хороший человек! Приедет ко мне в Кахетию, я для него лучшего барана зарежу!

Никто не заметил Петера, но взводный поспешил скорее миновать кухню. Он испытывал неловкость еще и оттого, что все эти люди, кроме повара, были им наказаны и сейчас отбывали наказание — чистили картошку…

«К Антанаускасу после сборов непременно съезжу домой, — думал он, — объясню, почему командир иногда бывает вынужден давать наряды вне очередь… И к Белоояйнену — тоже. Возьму в школе отпуск и поеду». Крутову он решил завтра утром дать увольнительную в город. Во-первых, свое наказание он отработал честно, а командир взвода должен уметь не только наказывать, но и поощрять. К тому же Крутов — один из лучших пулеметчиков в полку. Во-вторых, у него в городе есть невеста или, как говорят русские, зазноба — девушка с очень капризным характером. Если Крутов не явится в воскресенье, она, чего доброго, порвет с ним дружбу. Латвийские девушки не понимают, что командир может не отпустить парня к любимой… Пусть идет. Петер желает им обоим счастья. Девушку он видел только раз. Она провожала Крутова до самого лагеря, а это в Латвии кое-что значит!

Но в воскресенье утром началась война. Дежурный по полку младший лейтенант Кампа был одним из немногих офицеров, оказавшихся на месте, остальные с вечера уехали специальным автобусом в Либаву. Двадцать второго июня там должен состояться большой спортивный праздник — соревнование на первенство Прибалтийского военного округа по боксу, плаванию, стрельбе и легкой атлетике. Тогда, в субботу вечером, он жалел, что не принял в них участие, но теперь, наоборот, был доволен: ведь именно ему выпала честь дать отпор врагу. Младший лейтенант был уверен, что все происходящее — очередная провокация на границе…

Переждав бомбежку и артобстрел в угольной яме, Кампа попытался собрать оставшиеся на территории лагеря подразделения. Однако большинство из них успели покинуть никем не защищенный лагерь и скрыться в лесу, где находились учебные траншеи, блиндажи и пулеметные гнезда. Не будь Кампа дежурным, он бы последовал за ними, но сейчас он не мог этого сделать и, собрав человек тридцать оставшихся в лагере бойцов, организовал круговую оборону. После артобстрела в лагерь вошли немецкие танки. Петер встретил их гранатами и даже подбил один, но следовавшие за танками автоматчики выбили его бойцов из наспех вырытых ячеек и заставили отступить на север. Петер не знал, кто остался жив, но еще несколько часов не уходил от бывшего палаточного лагеря, скрываясь в ближнем лесу, и только к вечеру покинул его.

Подумав, он решил, что, двигаясь по бездорожью напрямик, скорее догонит отступающие части, а если и не догонит, то самостоятельно выйдет из окружения в самый короткий срок. У него не было компаса, но он хорошо ориентировался по солнцу, звездам, моховым болотным кочкам и находил дорогу благодаря отличной памяти.

Сначала он выбрал направление на северо-восток, так как был уверен, что бои идут где-то возле Риги, но уже на второй день изменил маршрут: на Ригу день и ночь двигались танковые колонны, автомашины с пехотой и мотоциклы. В деревнях они останавливались на короткий отдых и не было ничего проще, чем попасть в лапы убийц в серо-зеленых мундирах. Простая догадка подсказала ему, что надежная защита от них находится сейчас только на востоке, и Петер стал мечтать поскорее добраться до старой русско-латвийской границы. Уж там-то, думал он, немцев непременно остановят!

Однажды, идя лесной тропинкой и, по обыкновению думая о своем, он услышал знакомый окрик:

— Стой! Кто идет?

Сердце Петера замерло. Из кустов вышел пожилой красноармеец, настоящий, живой и, главное, с винтовкой. Петер в изумлении разглядывал его, еще не вполне веря своим глазам, и вдруг протянул ему горсть ягод земляники — все, что собрал дорогой.

Боец подозрительно покосился на ягоды и потребовал документы. Пока он, морща лоб и шевеля губами, читал временное удостоверение младшего лейтенанта, Кампа засыпал его вопросами. Больше всего его интересовало, как идут дела на фронте, когда остановлены немцы, какая дивизия стоит здесь, далеко ли отсюда до границы и где находится штаб полка. Он хотел представиться командиру.

Выслушав все, часовой, не говоря ни слова, повел Петера в глубь леса. На солнечной, пахнущей смолой и цветами поляне спиной к Петеру стояло несколько военных.

— Вот вам и полк, и дивизия, а может, и фронт, — сказал вполголоса часовой. — Докладывайте…