Сердце Рима - [17]

Стамбул они успешно оставили. Еще долгих три недели скитались по городам и провинциальным дорогам, чтобы найти способ покинуть страну, избавившись от преследования. До сих пор никто из ассасинов не появлялся на горизонте, и командир беглого отряда допустил непоправимую ошибку, поверив, будто им удалось скрыться. Охотники настигли их почти у самой границы и отправили на базу.

– Нас допрашивали, а когда поняли, что бессмысленно – привели в Аламут. Дальше сам знаешь, – в бокале Алекса коньяка почти не осталось. – Что же до анимуса, то Рита успела спрятать фургон перед тем, как мы отправились на вылазку к границе.

– То есть фургон в Турции? – Прометей довольно хмыкнул. – Обожаю коррумпированные страны. Назовите адрес.

Рита посмотрела на Алекса и, получив утвердительный кивок в ответ, продиктовала не просто адрес, а координаты.

– Приятно иметь дело с профессионалами, – отметил бывший Созидатель. – Прошу прощения, что отлучусь, но кто-то же должен доставить нам анимус.

Когда он поднялся по лестнице и шаги стихли в хитросплетении бесконечных коридоров, молчание стало почти ощутимым. У каждого нашлось, о чем помыслить, и, вероятно, им пришлось бы слушать едва различимое жужжание кондиционера вплоть до возвращения Прометея, если бы Ника не произнесла неожиданно громко:

– Значит, вы меня бросили.

Алекс был единственным, кто не повернулся к ней.

– Вы спасали свои шкуры, но меня даже не подумали отыскать, – Ника сама поражалась тому, каким спокойным был ее голос. Еще мгновение назад ей казалось, что чувства, переполняющие сознание, захлестнут с головой, и останется лишь крушить все вокруг, поскольку слова не смогут выразить в полной мере боль, злость, разочарование. Со смертью подруг порвалась нить, связывающая ее с прошлым, а с побегом тех, кого она посчитала друзьями, ушло еще что-то очень важное. Словно после долгой тяжелой борьбы со штормом утопающий сумел увидеть берег, но, стоило к нему приблизиться, и земная твердь оказалась миражом.

– Слушай, Ника, такие дела… – начал, было, Колин, но подходящих слов не нашел.

Девушка всматривалась в их лица, ожидая ответа, а те лишь отводили глаза. Выругавшись, она резко встала и вышла на террасу.

После прохладного помещения согретый солнцем воздух показался дыханием фена. Она подошла к креслу, стоящему под зонтом, и достала из тайника недокуренную сигару. Прометей повсюду их прятал, как запасливая белка. Ника подожгла окурок. На сигарету это не похоже, но сойдет, когда нет альтернативы. Даже тошнотворный запах и вкус можно пережить. Она слишком разозлилась, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Услышав за спиной шаги, девушка с досадой прикрыла глаза. Не сейчас. Есть такие в жизни мгновения, когда нарушать покой попросту бестактно.

– Ника, ты вправе сердиться.

– Серьезно? – она обернулась к Рите. – Спасибо. Теперь мне намного легче.

Женщина тяжело вздохнула и подошла к ней. За время, пока они не виделись, Рита постарела. Словно стержень, который держал всю жизнь, дал трещину. Она стала сутулиться и немного тянуть ноги при ходьбе.

– Мы бы не оставили тебя, но обстоятельства, – бывшая гонщица тяжело опустилась в кресло, – так уж сложились.

– Конечно. Наверное, так велит кодекс, – огрызнулась Ника. – Сбросить лишний балласт и выживать. Разумно. Я понимаю, за вами охотились, но хотя бы попытаться…

– Мы пытались! – не удержалась Рита, и девушка с удивлением увидела, что у той увлажнились глаза. Из-за темы ли разговора или пережитого стресса – неизвестно. – Поверь, мы пытались.

– И что, Алекс был не достаточно настойчив?! – фыркнула Ника, закатывая глаза.

Рита посмотрела на нее так, словно впервые увидела.

– Это и был приказ Алекса, – произнесла она тихо. – Это он приказал не искать тебя.

Ника хмыкнула и глупо уставилась на окурок, зажатый между пальцами. Бумага тлеет по кругу. И если присмотреться, то пепел сереет неравномерно… В голове странным образом не оказалось более подходящих мыслей. Пульсом в ушах стучали только слова Риты.

Бельгия. Брюссель. Тремя годами ранее

Плотно. Рисинка к рисинке. Половина уже вобрала в себя соевый соус. Девушка двумя палочками достала ролл из мисочки и отправила в рот. В задумчивости добавила васаби, почти не чувствуя его остроты. Перед глазами еще пестрели документы, в памяти прокручивался разговор с наставником.

Капелька соевого соуса упала на стол. Она неторопливо убрала пятно салфеткой. Еще сегодня утром все было как обычно, размеренно и просто. Она вошла в кабинет начальника, неся перед собой стопку исписанных журналов. Увидев того в рубашке и брюках, замершего возле стеклянной доски для записей, девушка растерялась. Ее руководитель крайне редко снимал белый лабораторный халат. Среди стажеров и работников постарше даже ходил шутливый слух, будто доктор Вайзер спит в этом халате и принимает душ. Увидеть его в «штатском» означало, что случилось что-то немыслимое. «Энни», – он будто удивился, увидев ее, хотя еще четверть часа назад лично вызвал по внутренней линии. Его покрасневшие глаза, кажущиеся мутными без очков, опустились на папку в ее руках.

«Результаты по вакцине», – сообщила она, бросая взгляд поверх его плеча на красные росчерки маркера по стеклу. У ее руководителя был ужасно неразборчивый почерк, как у большинства гениев, особенно, когда он писал в состоянии научного вдохновения, и все же символы были ей знакомы, как любому человеку, знающему химию хотя бы на уровне школьной программы. Другое дело, что их расположение и сочетание наталкивало ее на мысль, что наставник где-то совершил ошибку. Так не бывает. Впрочем, и доктор Вайзер тоже никогда не ошибался.