— Их особенное рвение связано с тем, что ты выздоровела и украсишь их праздник своим присутствием.
При виде его радости ее сердце снова наполнилось восторгом и предвкушением.
С тех пор как Талия встала с постели и полностью восстановила силы, прошло три дня. Но большее облегчение она испытывала оттого, что рана Харриса постепенно заживала. На этот раз она наложила ему очень крепкие швы. Его исцеление было просто волшебным. Она и подумать не могла, что подобные раны могут заживать так быстро. Она продолжала его дразнить, говоря, что в его роду были либо мутанты, либо боги. Она не удивилась бы, если бы это оказалось правдой.
Практически все время они проводили в коттедже или в саду. Жители оазиса периодически приходили к ним, интересовались их делами, приносили еду и питье. Талия не хотела выходить на улицу даже ради того, чтобы увидеть красоту оазиса.
С ней был Харрис, а его присутствия ей было достаточно.
Очевидно, ощущение гармонии и единения с Харрисом во время их путешествия по пустыне не было спровоцировано лишь усталостью и страхом расстаться с жизнью.
Талия чувствовала себя счастливой, просто находясь рядом с Харрисом.
Сегодня вечером они впервые присоединятся к жителям оазиса. Она была благодарна за их гостеприимство. Но также испытывала и смущение.
Жена старейшины оазиса и его дочери пришли в коттедж и принесли Талии потрясающе красивый, невероятно изысканный наряд для праздника. Пока Харрис стоял рядом с ней и переводил их слова о том, как они счастливы, что Талия выжила и восстановила силы, дамы поедали его глазами. Она и сама была не против того, чтобы начать охать и ахать, наслаждаясь и восхищаясь красотой принца. Увлечься им могла бы любая женщина.
Но только в тот момент, когда гостьи посмотрели на нее, понимающе и с оттенком зависти, Талия осознала реальное положение вещей. Так как она и Харрис жили вместе, женщины предположили, что они любовники. И если говорить начистоту, то любовниками они до сих пор не стали лишь из-за рассудительности и сдержанности Харриса.
Талия решила все выяснить и задала принцу конкретные вопросы. Компрометирует ли его нынешняя ситуация? Теперь, когда уже нет необходимости оставаться вместе, может ли она перебраться в другое жилище, пока не приехали его братья?
Харрис ответил, что жители оазиса не соблюдают каких-либо правил и живут сами по себе. Существуя в гармонии с природой, не интересуясь политикой и материальным обогащением, они не осуждают других людей за их моральные принципы и поведение. Они руководствуются только одним: живи и дай жить другим. Но даже если кто-нибудь и надумает их осуждать, Харрису на это наплевать. Его интересуют только желания Талии. Неужели она действительно хочет уйти от него?
При воспоминании об их разговоре ее сердце глухо колотилось. Харрис вел себя очень решительно и снисходительно и не поверил, что она желает покинуть дом старейшины. А Талия и не хотела никуда перебираться. Она не могла даже подумать о том, что скоро настанет день, когда обстоятельства вынудят ее вернуться в реальность и расстаться с Харрисом.
Так как ей были тягостны подобные размышления, она старалась в них не углубляться.
С по-прежнему глухо колотящимся сердцем она огляделась.
Территория оазиса освещалась светом луны и больших костров, устроенных вокруг постройки, огромной по меркам оазиса.
Посеребренное лунным светом и позолоченное мерцающими всполохами пламени, круглое одноэтажное здание стояло в центре огромного общинного поселения. Оно было сделано из тех же материалов, что и их дома, но могло вместить невероятно много человек. В здании имелось огромное количество окон и одна дверь. Пожилые женщины в платьях из струящегося материала с длинными рукавами, с татуировками на висках и подбородках, сидели на корточках на земле. Между ног каждой из них стояла большая деревянная ступа, женщины ударяли в ступы пестиками размером в два фута.
Харрис улыбнулся, глядя Талии в глаза:
— Сейчас ступа и пестик используются как музыкальные инструменты, а в остальное время с их помощью измельчают семена, в основном кофе и… — Его голос потонул в новой волне монотонных ударов, поэтому он приблизил губы к ее уху: — Они отбивают определенный ритм. Пойдем в дом.
Талия вошла в здание и подумала, что вернулась в прошлое, на несколько веков назад, и оказалась в древней восточной стране.
В помещении царила чистота, атмосфера роскоши и красоты с легким намеком на мистический декаданс. Тяжелый, сладкий, пряный аромат ладана смешивался с характерным фруктово-табачным запахом кальяна. Волнистые струи ароматного дыма кружились по залу, точно призраки, извиваясь в теплых, гипнотических отблесках пламени в висящих на стенах начищенных до блеска медных лампах.
Огромный пол устилали ковры ручной работы, стены были побелены, большая часть окон причудливой формы была распахнута, и сквозь них в зал проникал пустынный ветерок и лунный свет. Повсюду пестрело множество красочных подушек — на полу, у стены, а между ними притаились невысокие столы из нешлифованной древесины.
В той части зала, где не было мебели, располагалась платформа высотой три фута, на которой находились несколько десятков барабанщиков. От звука барабанов в жилах бурлила кровь.
