Сердце помнит. Плевелы зла. Ключи от неба. Горький хлеб истины. Рассказы, статьи - [23]

Не радовался празднику, может быть, только один Андрюша Рябов. Не любил он ходить в церковь, где нужно терпеть насмешливые взгляды хлопцев сынков деревенских богачей, наряженных в добротные юфтевые сапоги, суконные брюки с напуском и в сатиновые рубахи под цветной пояс из крученого шелка. И хотя не один Андрей среди молодежи был бедно одет, не один он носил лапти, домотканые штаны, крашенные соком бузиновых ягод, и белую домотканую рубаху, перехваченную узеньким ремешком из сыромятной кожи, но именно его замечали расфранченные парни и кололи при случае обидной насмешкой.

Знал Андрей причину неприязни к себе богатеев. Не могли они смириться с тем, что на него, «лапотника», засматриваются деревенские девчата, ловят взгляды его быстрых глаз.

Девятнадцатилетний Андрюша Рябов был статен и красив собой. Его большие карие глаза под густыми черными бровями всегда светились задумчивостью, а чистое круглое лицо с небольшим прямым носом и тонко очерченными, словно у девушки, валиками губ, над которыми чернел пушок, дышало молодостью, силой, лесной свежестью.

Не тянуло Андрея в церковь: безнаказанны оставались там презрительные улыбки и едкий шепоток чубатых хлопцев в сатиновых рубахах. Церковь не улица, в ней драку не затеешь, кулакам воли не дашь. И Андрей, вместо того чтобы идти на заутреню, тайком от своего опекуна дядьки Власа пробирался огородами к лесу. За сыромятным ремнем, подпоясывавшим его домотканую рубаху, торчал небольшой плотницкий топорик. Андрея тянуло побродить в лесной глухомани, и заодно намеревался он втихомолку срубить в казенном лесу длинную жердину для колодца. Об этой жерди не раз говаривал ворчливый дядька Влас.

…Лес встретил Андрея прохладой и птичьим гомоном. Еще не опала роса, и кусты подлеска на опушке серебрились тысячами искр.

Андрей остановился, оглянулся на деревню, на приумолкшую церковь, потом понаблюдал, как на молоденькой березке вертлявая малиновка клювом ловко сняла с веточки висящую каплю росы, улыбнулся и решительно шагнул в тень леса. Тропинка юлила сквозь березовый молодняк, потом через нечищеный сосновый лес вывела на просеку. Андрей шел по просеке, углубившись в свои мысли, ничего вокруг не замечая.

Вдруг его слуха коснулась песня — тихая, как далекое эхо, плавная, точно полет паутины в безветренную погоду. Песня доносилась откуда-то со стороны старой, запущенной вырубки, куда вела просека.

Андрей невольно ускорил шаги, напряг слух и устремил вперед свой восхищенный взгляд. Никогда он еще не слышал такой славной песни, такого свободного, свежего голоса, заставлявшего сладко трепетать каждую струнку в груди… По голосу нетрудно было догадаться, что пела девушка.

«Кто она?» — недоумевал Андрей. Он знал, что в этот ранний час воскресного дня все деревенские девчата в церкви.

Вот виднеется уже старая вырубка. Буйным, густым молодняком обступила она просеку. Голос совсем рядом. И что это за голос!.. Андрей явственно различал, как песня то с грустью вздыхала, то, в надежде на какое-то свое счастье, радостно взмывала и расплескивалась счастливым щебетом. Казалось, чья-то душа — чистая как слеза — человеческим голосом, легким, точно предутренний туман, говорила о своей судьбе…

Сердце Андрея замирало. Словно на крыльях, несся он вдоль просеки, так хотелось ему увидеть, кому принадлежал этот дивный, как несбыточная мечта, голос…

Дрогнула ветка орешника, и Андрей увидел девушку. Она стояла среди густого дикого малинника и в лукошко собирала ягоды. Наполовину скрытая зарослями низкорослой лесной малины, не замечая Андрея, девушка продолжала петь. Он видел освещенное косым лучом солнца ее чуть-чуть продолговатое румяное лицо, задумчивый взгляд больших глаз, маленькие красные, как ягоды малины, губы. Две тугих светло-русых косы спадали на ее плечи. Из-под синего сатина сарафана виднелась белая вышитая сорочка…

Андрей стоял, не отрывая глаз от этой лесной русалки. Он был поражен. Ведь перед ним Варя — дочь лесника Порфирия Дегтяря! Совсем недавно, год-два назад, видел он ее босоногой девчонкой… Как выросла!.. И откуда такая красота взялась?

Варя увидела вдруг Андрея и от неожиданности тихонько взвизгнула и присела, спрятавшись в малиннике. Потом, придя в себя, поднялась, окинула Андрея любопытным смелым взглядом и спросила:

— Ты чего по казенному лесу шатаешься с топором, как разбойник какой?!

— А что мне, с ложкой в лес ходить? — ответил Андрей. — Похлебать ведь никто здесь не приготовил. Аль приготовила? — Андрей с хитрецой прищурился.

— Жди! Приготовлю тебе! — сверкнула на него глазами девушка.

— Чего это ты, Варенька, такая сердитая? Или не узнаешь меня?

— Не подслушивай и не подсматривай, тогда и сердитая не буду. А то вытаращился, бесстыдник!

— Варя, будет тебе! Лес большой, ходить не запрещено по нему. Ей-богу, случайно набрел на тебя.

— Не божись! Увидит тебя с топором мой батя, такого арапника даст…

Андрей невольно с опаской поглядел вдоль просеки.

— Ага, страшно? — Варя залилась звонким, почти детским смехом и бросилась бежать через вырубку по малозаметной тропинке.

Какая-то сила потянула Андрея вперед. Одним духом перемахнул он через заросшую ежевикой канаву, отделявшую просеку от вырубки, перебежал через малинник и устремился вслед за девушкой. Вот уже совсем недалеко мелькают длинные Варины косы, совсем рядом слышится ее, точно звонок колокольчика, смех. Андрей взял немного правее, чтобы обогнать Варю. Ветки орешника ударили ему в лицо, но Андрей даже не заметил этого. Еще несколько шагов, и он оказался впереди девушки. Круто повернулся и, преграждая ей путь, широко расставил руки. Варя попыталась увильнуть в сторону, но лукошко в ее руке зацепилось за ветку, и красная малина брызнула на траву. Девушка остановилась.