— Говорить можете? — спросил он Звягинцева, тогда еще капитана.
Небритое, посеревшее лицо, воспаленные глаза… Звягинцев тяжело дышит и с трудом приподнимается на локтях.
— Говорить? — переспрашивает он у полковника. — Кричать надо, а не говорить!.. Напали фашисты, а мы не готовы. Под бомбами и пулями женщины и дети гибнут… Солдаты дерутся до последнего патрона. Но что сделаешь против сотен танков?.. Отступаем.
Это было 24 июня 1941 года, Звягинцев был тяжело ранен. Погибли от фашистской фугаски его жена и двое детей. А теперь он пришел в Будапешт столицу последнего сателлита фашистской Германии.
Наш разговор прервал шум в коридоре. Солдат-автоматчик привел на КП дивизиона девушку — исхудалую, тонкую, как молодой кленок, с горящими от возбуждения глазами. Солдат объяснил, что девушка под обстрелом перебежала к нам из квартала, занятого фашистами. Она что-то взволнованно говорила, но никто из нас ничего не мог понять.
Вскоре на КП появился пожилой венгр, понимавший по-русски. Он объяснил нам, что девушка просит не стрелять снарядами по дому, который находился где-то на правом фланге дивизиона. Дом этот, оказывается, старинный памятник архитектуры, построенный знаменитым венгерским архитектором Поллаком. Фашисты превратили его в опорный пункт.
— Как же выкурить оттуда гитлеровцев? — задумался подполковник Звягинцев.
— Вы все можете, — взволнованно заговорил старый венгр. — Мы давно знали, что русские солдаты придут в Будапешт. Они все могут…
Выжидающе, с мольбой в глазах смотрела на командира дивизиона девушка-мадьярка…
К вечеру дом, в котором засели фашисты, был взят штурмом. По нему не ударил ни один наш снаряд.
А утром старый венгр-переводчик пришел на КП дивизиона с целой делегацией жителей Будапешта. И у каждого своя просьба.
«Не дайте немцам взорвать мосты через Дунай. Это гордость Будапешта…»
«В бункерах у Национального театра прячутся фашистские офицеры и салашисты. Выкурите их…»
«Могут ли русские дать машины, чтобы выехать из Будапешта, где очень голодно?»
Однорукий парень предлагал свои услуги: он знал подземный ход к городской ратуше. По нему можно проникнуть в тыл к немцам…
И тогда я впервые подумал о том, что сейчас, когда Советская Армия вступила в Будапешт, самым главным и самым значительным является то, что венгерский народ видит в ней свою освободительницу, своего избавителя от фашистского ига, своего друга.
Это «самое главное» подтверждалось затем сотнями примеров. Я помню, с какими чувствами дружбы рабочие Чепеля показывали нам свои заводы. Помню энтузиазм будапештских артистов, когда в оперном театре собрались слушать «Сильву» советские офицеры. Никогда не забыть, как после окончания войны венгерские крестьяне провожали наши полки, возвращавшиеся на Родину.
И не только в Венгрии. Нам приходилось бывать в Румынии, Чехословакии, Югославии, Австрии. И очень радостно было ощущать доброе, сердечное отношение к Советской Армии освобожденных от фашизма народов.
Это «самое главное» запечатлено во многих произведениях советской литературы. Однако сейчас, с высот прошедшего времени, видится больше и дальше. И хочется надеяться, что появятся у нас новые книги — масштабные, глубокие, посвященные подвигу Советских Вооруженных Сил, содравших с тела измученной Европы коричневую коросту фашистской чумы. Так велит время.
1965
