Сердце Пандоры - [8]

— Очень интересно, как он может быть у «вас», если сегодня Адам приглашен на благотворительный вечер. Мой благотворительный вечер, — подчеркивает она. — Я лично уточнила у его секретаря, будет ли Романов присутствовать и, представь себе, он будет.

Если бы она ударила меня еще раз, или, еще лучше, отхлестала по щекам, как в тот день, мне было бы куда легче, чем сейчас. Потому что мы столкнулись всего на пару минут, а она уже бравирует тем, что я совсем ничего не знаю о своем муже. И делает это так запросто, словно фокусник, который довел до автоматизма трюк с кроликом и шляпой.

— Надеюсь, у вас не осталось общих тем для разговоров, — говорю я, но этот укол совсем ничего не значит в сравнении с ее затрещиной. — Всего тебе… всего.

Ни «лучшего», ни «хорошо», ни «доброго» у меня для нее нет.

Пытаюсь обойти ее, но Ира успевает остановить меня откровением:

— Я вернулась, чтобы забрать его, Полина.

Мне хочется зачерпнуть пригоршню снега и затолкать ей в самое горло, посмотреть, как она подавится собственным триумфом, как будет плакать из-за полного рта грязи. Но все, что я могу — просто повернуться и, изобразив недоумение, выслушать продолжение. Оно ведь должно быть, потому что с таким апломбом задел как минимум на целую мстительную речь.

— Я всегда любила его, и я всегда умела его прощать. Я прощу ему маленькое недоразумение, которое называется «брак с моей сестрой». Это просто дело времени. Ты же понимаешь.

— Так вот ради чего ты распилила нос? — пытаюсь защититься я.

— Адам не оставит тебе ребенка, — пришпиливает она, отбросив показную веселость. Под маской идеального макияжа и теперь почти идеальной внешности проступает истинное лицо женщины, которую я совсем не знаю. — Ты же понимаешь, да? Ты будешь около ребенка, пока Адам это позволит, а потом… Надеюсь, у тебя есть запасной план на ту жизнь, в которой у тебя не будет бездонного денежного мешка.

— Забавно, что именно ты называешь его денежным мешком, потому что мне привычнее «муж».

На самом деле мне никак не привычнее, потому что «муж» он только на бумажке, номинально и формально, и все наши супружеские отношения лежат в денежно-финансовой плоскости. Я вынашиваю ребенка, Адам делает все, чтобы я ни в чем не нуждалась. Но видимся мы, кажется, только раз в сутки, и все разговоры сводятся к обмену информацией: как я себя чувствую, как ребенок и что говорят врачи. Правда, пару раз он ездил со мной в больницу и даже присутствовал на первом УЗИ, но для меня это все равно ничего не значило.

— Ты была мне сестрой, Полина, — продолжает Ира. — Ты знаешь, что для меня значила, и…

— Замолчи, — пресекаю ее словесное недержание.

У меня тысячи слов для сестры, и как минимум пара историй об обратной стороне ее заботы, но я не выплюну эту мерзость. Я словно осьминог: ношу в себе чернильную дрянь, но все равно никогда не смогу использовать ее для защиты. Приходится проглатывать обиду и гнев, и они растекаются по горлу болезненными спазмами, стекают в легкие, заставляя меня судорожно вдохнуть морозный воздух. Живот сковывает, словно обручем, и я переминаюсь с ноги на ногу, чтобы хоть немного облегчить тонус. Это плохо для ребенка.

— Мне все равно, какой план ты придумала в своей альтернативной вселенной, Ира. — На этот раз слова звучат глухо и спокойно, я беру себя под контроль и даю обещание больше никогда не позволять ей доставать меня своим ядовитым жалом. — Оставь нас в покое.

— Тебя — запросто, но Адама и мальчика я заберу себе, потому что ты можешь быть кем угодно, но только не матерью.

Откуда она знает про мальчика?

Эта правда так внезапна, что я тут же забываю об обещании больше не поддаваться на ее укусы. И Ира видит это, потому что ее губы растекаются в победоносной улыбке.

О том, что у нас будет мальчик, знаю только я, мой врач… и, конечно же, Адам.

Они виделись? Уже?

— Еще увидимся, Полина.

Ира лениво чмокает воздух у меня за ушами и как бы между прочим смахивает с меха пару снежинок.

Глава шестая: Полина

Я никогда не жду Адама. Даже не знаю, в котором часу он обычно приходит и когда уходит. Мне не интересно, с кем он проводит время и как справляется со своими естественными мужскими потребностями — главное, что он не пытается потребовать от меня исполнения супружеского долга. Это было одно из моих условий, и он на удивление легко на него согласился. Но выдвинул встречное предложение: не совать нос в его личную жизнь и постель, не устраивать сцен ревности. Именно тогда я сказала ту идиотскую фразу, после которой мы с Адамом разбежались каждый по своим углам клетки. Я сказала: «Мне все равно, чей ты».

Но сегодня я даже не могу уснуть. Пытаюсь, но только ворочаюсь в постели, пока простынь и одеяла не собираются в ворох, который давит на меня с невыносимой тяжестью.

Выбираюсь из кровати, накидываю халат, отмечая, что стрелки на часах перебрались за полночь. Уверенно выхожу в коридор и иду в противоположную сторону нашего безграничного дома. У меня есть неприятное предчувствие, но я успешно от него отбиваюсь. Бывали случи, когда Адам задерживался допоздна, бывали даже, когда он совсем не приходил ночевать, но я уверена, что сегодня он, как обычно, уже спит. Потому что терпеть не может всякую пафосную благотворительность и уж точно просто не сможет клюнуть на Иру, даже если теперь она выглядит… конкурентоспособно.