Сердце не камень - [4]

— Спасибо, — сказала она спокойно. — Но это не моя заслуга. Говорят, я похожа на свою мать.

Герцогу явно понравилась ее реакция.

— Правда? — спросил он. — Тогда я завидую вашему отцу.

Дженис поняла, что сама напросилась на подобный разговор.

— Не спешите завидовать, милорд. Моя мать была француженка с весьма вспыльчивым характером. Если она выходила из себя, то домочадцам приходилось туго. Могла в припадке гнева и запустить в них чем-нибудь.

— А вы? Вы тоже способны на такое в гневе?

— Меня еще никто не доводил до подобного состояния. Поэтому трудно предсказать, что может случиться.

Герцог улыбнулся.

— Хотя я и не собирался сердить вас, вы меня заинтриговали. Никогда не видел так устрашающе разгневанных женщин.

Дженис, зная, что поступает невежливо, никак не могла удержаться от замечания:

— Зато, уверена, что в своей жизни вы видели немало женщин в припадке страсти.

Он замялся, но ответил:

— Да, одну или двух, наверное.

Дженис поняла, что допустила бестактность, ведь слово «страсть» можно было истолковать по-разному. Она попробовала сгладить неприятное впечатление.

— Меня весьма удивляет, милорд, что вам не довелось наблюдать женских истерик и сцен. — Но не удержалась и добавила: — Вы производите впечатление человека, способного вывести женщину из себя.

Шеффилд неожиданно рассмеялся. При этом смягчились его жесткие черты и выражение лица стало дружелюбным и привлекательным. Для Дженис такая перемена была загадкой, но напряжение отпустило ее, и она уже почувствовала расположение к этому человеку.

— Вы, наверное, правы, — сказал он спокойно. — Я человек прямой и говорю то, что думаю, иногда даже прежде, чем подумаю. Это и создает определенные трудности в моем общении с прекрасным полом.

— В этом я как раз не сомневаюсь, — сказала Дженис, но ей уже не хотелось продолжать опасную тему.

Тут как нельзя кстати появился слуга и объявил, что ужин подан. Шеффилд подошел к Дженис и предложил ей руку.

— Прошу вас. Думаю, что мой повар сегодня постарался на славу ради вашего приезда. Кормить меня одного ему уже наскучило.

— Значит, вы непритязательны во вкусах, милорд? — удивилась Дженис.

— Что касается еды, да. Я не люблю приправы и соусы, а это — конек любого повара.

Ужин был действительно великолепен. И герцог оказался весьма интересным собеседником. С ним одинаково легко можно было обсуждать любые темы: от погоды до военных проблем во Франции. Он с интересом выслушивал мнение Дженис, даже если оно не совпадало с его собственным, и ни разу не подчеркнул превосходства своего интеллекта.

В общении с другими мужчинами Дженис всегда отмечала отсутствие такого такта, и только ее дядюшка составлял счастливое исключение.

Разговор перешел на обсуждение светской жизни. Герцога веселило то, какие меткие характеристики давала Дженис представителям высшего общества.

— Когда вы начали выезжать в свет, мадемуазель? — спросил Шеффилд.

— В прошлом сезоне. Я была представлена ко двору и это было, пожалуй, интересно. От всего остального я уже устала.

— Балы и рауты? Танцевальные вечера? Театры? — перечислил он без всякого интереса.

Дженис знала, что герцогу наверняка были бы доступны все эти развлечения, если бы он только удосужился приехать в Лондон, но судя по всему, он старательно избегал светских приемов, и она не могла понять, почему. Удовлетворить свое любопытство сейчас она не решалась, понимая, что подобные вопросы разрушат непринужденность их разговора, и поэтому постаралась более полно ответить на его вопрос.

— Конечно! Но вы забыли упомянуть визиты, церемонии, прогулки в парке верхом. И еще необходимость переодеваться по нескольку раз в день. Как это скучно и однообразно! Казалось бы, вечером можно было бы как-то развлечься. Но на любом балу все общество разделяется на две половины: в одной мамаши с дочерьми на выданье, в другой джентльмены, обсуждающие достоинства и недостатки девиц.

Шеффилд усмехнулся.

— Полагаю, вы встречались со многими претендентами на вашу руку, мадемуазель.

Дженис не хотела касаться темы охоты за приданым.

— Я не вписываюсь в модные нынче стандарты красоты, — сказала она доверительным тоном. — У меня слишком темные волосы и довольно высокий рост. Поэтому я не считаюсь особенно привлекательной. Но тем не менее, некоторые джентльмены обратили на меня свое внимание.

— Да, среди городских особ мужского пола попадаются мыслящие люди, — заметил небрежно герцог. — Конечно, вы не остались без внимания. Так как же, мадемуазель? Раз вы уже второй сезон в лондонском свете, вас, очевидно, атакуют родственники, требуя немедленно сделать выбор?

— У меня замечательное преимущество перед сверстницами. Мой дядюшка — он также и мой опекун вот уже пятнадцать лет — считает, что я сама вправе решать свою судьбу. Поэтому выбор мужа зависит только от меня.

— И что же, ни один претендент еще не уговорил вас отдать ему руку и сердце?

Дженис удивило, что он так хорошо ее понял. Но ей не хотелось выглядеть слишком разборчивой. Она попробовала объяснить:

— Моя тетушка говорит, будто я забила себе голову всякими романтическими идеями. Но для меня действительно неприемлемо выйти замуж по расчету и провести остаток жизни с чуждым по духу мужчиной.