Сердце Назиании - [2]
– Дуб выжил, я так и знал! – воскликнул высокий и не раздумывая полез вверх по крутому склону.
Тщедушный, вздыхая и кряхтя, стал взбираться следом. Когда они оказались на вершине, мир вокруг уже стремительно погружался в темноту. Ветер усиливался. Он хватал незнакомцев за полы плащей, свистел в ушах, сбивал с ног, словно пытался остановить, не дать приблизиться к дереву.
– Руд-дриохт!.. – начал первый. – Уже пора. Копринус, передай мне его! – его трубный голос с трудом перекрывал вой ветра.
– Сейчас, ваше Мрачнейшество, – путник, которого назвали Копринусом, схватился за сумку, болтавшуюся у него за спиной, и дрожащими руками извлек нечто, завернутое в ткань. – Вот!
Высокий в нетерпении выхватил сверток и произнес, повернувшись к дубу:
– Агфас-аннам-инионад!
И сразу ветер обратился в ураган. С дерева посыпались листья. Высокий развернул тряпицу и высыпал что-то на ладонь. Темно-красные искры вспыхнули во тьме. Словно на его руке догорал крохотный костер.
– Агфас-аннам-инионад! – повторил он и бросил содержимое ладони к подножью ствола, туда, где на поверхность выглядывали многочисленные корни. В это время последний, самый слабый солнечный блик на секунду метнулся над холмом, и вся равнина окунулась во мрак.
– Агфас-аннам-инионад!
Багровая недобрая вспышка прокатилась по окрестностям и повисла над холмом светящимся облаком. Земля под деревом зашевелилась, и оттуда полезли бледно-рыжие кривые ростки. Ростки тут же начали стремительно ветвиться, поднимаясь вверх по дубовой коре, оборачивая ствол круг за кругом, постепенно собираясь в плотный кокон, в точности повторяющий форму дерева. И вот уже жадные плети добрались до самых верхних веточек, ломая особо неподатливые, вот уже слетел на землю последний зеленый лист, вот в кроне что-то печально скрипнуло, а потом все стихло.
– Все кончено. Змеиный трутовик справился, – облегченно вздохнул Копринус.
– Ничего не кончено, не придумывай, – возразил высокий. – Все еще впереди.
В этот момент случайный заблудившийся на вершине холма порыв ветра сдернул с головы высокого капюшон. Но незнакомец не стал от этого менее таинственным. Широкие поля оказавшейся под капюшоном шляпы в косую черно-белую полоску продолжали полностью скрывать его лицо.
Планеролет и шляпа
В поселке Вдольречного леса, уютно расположившемся возле широкой реки Тиль, наступило утро. Маленькая зеленоволосая эльва Алáя открыла глаза, потянулась и сладко зевнула.
За окном уже вовсю щебетали птицы. Пора вставать. До завтрака хорошо бы прибраться в комнате, не дожидаясь очередной порции дедушкиных ворчаний. Алая огляделась по сторонам. Занавески точно нужно менять. Уже июнь, а они все еще из ландыша. Лютики или маки? А вот и нет, только незабудки. Она ведь давно их хотела. Тут эльва задумалась, вспоминая нужную тогру. В учебник точно не полезу, решила она. Аи… ати… ну да, точно:
– Атрайг-блатх! – Алая почувствовала как сила, которая до этого, скорее всего, праздно носилась где-то в воздухе, собралась вокруг этих произнесенных, а потому разбуженных слов. Сила и стала словами, достаточная хоть и для небольшого, но изменения мира. Чтобы сотни ландышей на занавесках разом, как по команде, свернули свои лепестки, а потом сразу раскрылись вновь, став уже незабудками. Новые занавески были чудесны, словно гладь лесного озера в жаркий полдень.
Всем известно, что магия возникла потому, что когда-то давным-давно эльва научились по-настоящему пользоваться словами, вкладывая в них силу. Эти сильные слова эльва назвали тограми. Тогры оказались такими удобными, что постепенно эльва позабыли, что могли когда-то обходиться без них. А потом эльва решили, что они самые могущественные и им все можно. Эльва стали воевать при помощи особых боевых тогр, которые они назвали бурыми. Но постепенно бурые тогры превратились в страшное оружие чудовищной силы. Мир древних эльва оказался на волосок от гибели. И если бы не Робиния… В общем, эльва, те, что спаслись, стали бережней относиться к словам. А бурые тогры оказались в Назиании под запретом. Остались только зеленые.
Стол и стулья она решила не трогать, а вот кровать… Маленькая эльва критически оглядела свою белую постельку из воздушных одуванчиков. Мягкая-то она мягкая, но вот только эти милые пушистики уже разлетелись по всему дому, проходу от них нет. Чем бы их заменить? Мхом? Хорошо бы, но я же не черная эльва. Клевером? А вдруг пчелы налетят? Дедушка будет недоволен. Лучше будет вот так:
– Атрайг-дил-ог! – и Алая выпустила на волю следующую тогру.
Все одуванчики тотчас же свернулись в большой полупрозрачный шар, который легко поднялся под самый потолок, а потом вылетел в открытое окно и растаял в воздухе. А на опустевшей кровати начали проклевываться молоденькие листочки, голубовато-зеленые, бархатные. Листья быстро заняли всю постель, а в изголовье даже распустились мелкие розовые цветы, собранные в метелки. Комната наполнялась тонким ароматом, несущим свежесть и прохладу. Мята диванная, лучше всего в жару, отметила Алая.
Что тут еще осталось? Шкаф. Ну, его-то точно нельзя трогать. Он старинный, его еще прабабушка вырастила. Алая остановилась перед огромным зеркалом, оплетенным ветвистой дверью. Мама наверняка в него смотрелась. Тут Алае стало не по себе, будто где-то поблизости от сердца ее пронзила ледяная игла. Да, это правда, она тоскует о маме. Хотя совсем ее не помнит. А все потому, что экспедиция, в которой та участвовала вместе с папой, давно потерялась где-то в Морозном море. Хотя с того момента прошло уже несколько лет, Алая продолжала быть уверена, что ее родители живут где-то на северном острове и строят там новый корабль, чтобы вернуться к дочке.
