Сердце морского короля - [15]

— Вот как… — медленно сказала Джиад, про себя лихорадочно пытаясь сообразить, что это означает и почему Алестар отправился к Лилайну сам.

Ну хорошо, с целителем. Но не с ней! Он сказал, что Лилайну не причинят вреда. Слово короля — честь моря. Не забыть бы об этом… Но почему?! И что случится, если эти двое…

Джиад едва не застонала, разом представив себе, что могут натворить вспыльчивый иреназе и искренне ненавидящий его наемник. Малкавис, за что? И что делать? Торопиться разнимать? Подождать? Аккуратно послать туда кого-нибудь?

«Мало мне было забот с одним, — безнадежно подумала она. — Вот теперь, чувствую, разом станет куда веселее».

Глава 3. Худшее слово на свете

Алестар хвостом чувствовал, что первый разговор с возлюбленным Джиад должен случиться наедине, чтобы жрице ни в коем случае не пришлось оказаться между волной и рифом. И как можно скорее, пока кто-то не наболтал лишнего. Все равно человеку скажут, конечно, что Джиад — избранная короля, но с этим можно разобраться после, когда первый шторм между ними стихнет. Куда труднее будет объяснить всем остальным, почему жрица больше не носит его браслет… Но это все — тоже потом!

Так что он велел целителям предупредить его, как только человек придет в себя и сможет беседовать, а оказавшись в комнате, первым делом велел оставить их вдвоем. Умница Ирвайн поклонился и уплыл, попросив только не беспокоить раненого слишком долго, и Алестар пообещал, забыв, впрочем, спросить, долго — это сколько? Ладно, разберется как-нибудь.

Дождавшись, пока за Ирвайном закроется дверь, он подплыл ближе к постели, где лежал обнаженный до пояса и перевязанный человек, внимательно вгляделся в лицо, показавшееся смутно знакомым. Хижина, каменный очаг с огнем, сидящая перед ним Джиад… Горячечный бред после запечатления вспомнился так явно, словно все случилось наяву. Значит, это и в самом деле не было бредом! Но какая теперь разница? Их с Джиад запечатление растворилось в молочном тумане зелья — и воспоминание об этом отдалось в сердце уже привычной болью.

Алестар молча разглядывал раненого, даже не думая стесняться своего интереса, и человек отвечал тем же. Светло-голубые глаза цвета зимнего неба недобро глядели со смуглого, почти как у Джиад, лица. Однако оттенок кожи — это единственное, что у них со жрицей оказалось похожим. Тело Джиад при всей его силе поражало изяществом и плавностью форм. Лилайн же — как назвала его жрица, — был похож на хорошего гоночного салту: рослый, с четко обрисованными плоскими мускулами плеч, груди и рук. Такой же быстрый, наверное. И такой же опасный.

Во взгляде, колючем, как острие лоура, у него точно не было ни тени смирения или боязни. Он смотрел так, словно выискивал на Алестаре уязвимое место. Или уже нашел. «Мало мне было одного Даголара», — с усталым раздражением подумал Алестар, окончательно уверившись, что правильно решил сначала поговорить с глазу на глаз.

— Полагаю, ты очень хочешь меня убить, — спокойно сказал он, одним взмахом хвоста опускаясь ближе к полу, чтобы человеку не приходилось смотреть снизу вверх.

— У меня есть причины, — помедлив, с обманчивым равнодушием отозвался тот.

— Есть, — согласился Алестар. — Но даже пытаться не стоит.

— Потому что я здесь пленник? — одними уголками рта усмехнулся человек и пошевелился на подушках, тут же едва заметно дернув щекой от боли.

— Ну что ты, — ответил Алестар такой же едва заметной усмешкой. — Разве Джиад не заверила тебя в моем гостеприимстве?

О, какой яростный огонь вспыхнул в льдисто-голубых глазах! Злость пополам с бессилием — отрава, разом напомнившая Алестару дурман гарнаты. Несколько мгновений он смотрел наемнику в глаза, почти наслаждаясь тем, что видел в них. Разве не этот двуногий отнимет у него Джиад? Уже отнял! Она выбрала его сама и по доброй воле, их не разделяет память о боли и унижении, и он смог стать для нее тем, чем Алестар уже станет никогда — возлюбленным, которого желают сердцем и телом.

И она уплывет с ним. Вот о чем забывать не следовало, как бы ни хотелось хоть ненадолго забыть.

— Гостеприимстве?

Яда в одно-единственное слово человек ухитрился влить столько, что хватило бы на дюжину мурен. У Алестара даже в висках застучало от злости. Да что он о себе возомнил, этот двуногий?! Беспомощный, раненый, всем своим хрупким существованием зависящий от камешка на шее! И только из-за жрицы Алестар до сих пор не осадил его за наглость.

— Здесь, в Акаланте, не любят людей, — бросил он еще более ядовито и надменно. — Тебя приняли как гостя по просьбе Джиад, единственной из жителей земли, чье слово я ценю. Ты под моей защитой, потому что она этого хочет, но сомневаться в гостеприимстве короля Акаланте — дерзко и не слишком умно.

— Не глупее, чем рассчитывать на его благородство.

Человек попытался привстать, то ли для того, чтобы пристальнее всмотреться в Алестара, то ли просто — лечь поудобнее. Скривился едва заметно, лицо на пару мгновений закаменело от тщательно скрываемой боли, но читать по лицам и глазам Алестар умел, хоть и хуже, чем по движениям. Его сопернику было больно. Наверное — очень больно, однако он держался и огрызался, едва ли думая, чем все это может закончиться. Да глубинные его побери! Как легко и сладко было бы ненавидеть этого двуногого салту — и не получалось!